Утром у подъезда ждала машина — сверкающая, изрыгающая клубы плотного белого пара. Карик даже пожалел, что приходится выезжать в такую рань, когда все спят и никто не видит, как он забирается по лесенке в просторную кабину, усаживается у окна и прижимается носом к стеклу, чтобы ничего не пропустить в поездке на вокзал.
— Все взяли, товарищ майор? — спросил водитель.
— Голова на плечах, а значит, можно ехать, — сказал дядя Коля и подмигнул Карику.
Автомобиль тронулся с места, пыхтя и взревая, как голодный ящер, докатил до надолбов, окружавших высотку, попетлял до дороги, где пришлось остановиться, пропуская грузовик такого размера, что их машина казалась крошечной по сравнению с десятиколесным великаном.
Затем они помчались по широченному проспекту Горького. Рядом двигались автобусы, катили троллейбусы, касаясь длинными усами проводов. Внутри сидели редкие пассажиры, читали газеты, книги, смотрели в окно, и Карику хотелось крикнуть им:
— Смотрите! Я еду в Братск!
Интересно, что сказали бы ребята, если б увидели его сейчас? Кириллка, оставшийся в далеком Ленинграде, где даже не наступило лето, и сковавший каналы лед только-только начал подтаивать, соседка-отличница Ирка, из-за которой Карик все же получил синяк под глаз, но почти и думать об этом забыл, и даже второгодник Иванов, который, на что очень надеялся Карик, опять провалит переэкзаменовку и превратится в третьегодника Иванова?
— Подъезжаем к Садовому кольцу, — сказал водитель, — гляди, малец, такого ты, наверное, еще не видел.
Карик хотел сказать, что видел всю Москву с высоты, когда летели с отцом на воздухолете, и он прекрасно помнил окружавшее город широкое кольцо с отходящими лучами, но тут машина въехала на эстакаду, которая полого уходила в небо, и Карик так и замер с открытым ртом. Смотреть с высоты — одно, а видеть вблизи — другое.
Сначала ему показалось, будто они взлетели над городом, оставляя внизу дома, проспекты, парки, но, на самом деле, эстакада поднималась столь круто, что машина взревела, в двигателе зашипело, заклекотало, ход замедлился, и она теперь ползла медленно-медленно. Рядом двигался автобус с надписью «Садовое кольцо — Домодедово», и Карик видел, как к стеклу прижался похожий на него мальчишка — такой же светловолосый, бледнокожий, прижался так сильно, аж нос расплющился, превратившись в потешный пятачок. Их взгляды встретились, и незнакомый мальчишка помахал рукой. Карик хотел махнуть в ответ, но машина вновь набрала скорость и оставила далеко позади вереницу рейсовых автобусов, взбиравшихся на верхний ярус кольца.