– Эти парни – лучшие в своем деле. Нола всех их заткнула за пояс. Два года назад в иракских трущобах, куда раньше не заглядывали наши войска, она заметила бутылку из-под «Маунтин Дью». Как она туда попала? За глинобитной хижиной Нола нашла фальшивую стену, а за ней – двух инженеров-химиков ИГИЛ с запасом удобрений, аммиака и канистр с азотом, которых хватило бы, чтобы поднять на воздух небольшой город. Пару недель спустя масляное пятно посреди поля вывело ее к тайнику с похищенным обмундированием моряков ВМС, которое игиловцы использовали для переброски своих людей через границу. А еще через месяц…
– Я понял. Она типа ищейка.
– Мне кажется, ты не до конца представляешь себе полную картину, – возразил Бартон, не замечая, что «уборщик» подозрительно затих в коридоре. – Нола обладает исключительной визуальной памятью, она способна в мгновение ока запомнить и потом воспроизвести место преступления. Стоит ей начать рисовать, как мельчайшие подробности буквально сами лезут ей в глаза, причем другие их совершенно не замечают. Но больше всего она преуспела… – Бартон шумно втянул воздух носом, – в способности доводить своих коллег до белого каления.
Зиг взвесил его слова в уме, глядя на стол в углу мастерской. Даже с порога было заметно – на рабочем месте Нолы отсутствовали какие-либо фотографии личного свойства.
– Ее поэтому сюда перевели? Грянут гром и молнии – отправляют на задание, но потом – пусть себе сидит и рисует, пока ей не открутили голову?
– Голову ей и здесь пытались открутить. За полгода Нола сменила шесть частей. Получила семь отдельных взысканий. Не говоря уже о тех командирах и начальниках, которых ее открытия выставили в таком непотребном свете, что они просто не решились жаловаться. Из того, что я слышал: сержант-оружейник из морпехов замахнулся на нее – Нола воткнула ему карандаш в локоть. И только когда он с воплями начал срывать с себя мундир, обнаружилось, что она ткнула его точнехонько в то место, где год назад ему сделали операцию – прямо в шрам. Словно просветила его форму, как рентгеном, и поняла, где у него что болит.
Зиг покивал, вспоминая практически безмолвное путешествие с Нолой час назад. В пути он то и дело чувствовал на себе ее взгляд. Черные глаза Нолы еще в детстве видели человека насквозь. А теперь? Интересно, что она в нем разглядела?
– В конце концов, – продолжал Бартон, – один крупный армейский чин разродился идеей – «Почему бы нам не назначить ее штатной художницей?» Так что последние несколько лет она работала здесь, в этой самой мастерской. Должность позволяла ей ездить, куда она захочет, и писать картины на свой вкус. Временами ее командировали для выполнения особых заданий и после возвращали назад.