Машина… серый седан, на котором он приехал на базу. Сзади музей… он пробрался в него, как Индиана Джонс, и…
Нола!
Это Нола виновата. Напала на него… черт, что у нее было на руке? Что-то вроде перчатки-тазера. Ей полагалось сидеть за пределами базы, ждать, пока Зиг не откроет…
Ерш твою медь! Сейф! Зеленая коро…
Зиг похлопал по груди, потом по карманам, как человек, забывший, куда положил ключи. Он все вспомнил.
Резко обернулся. Вот она! На твердом покрытии недалеко от колеса, рядом с капельками крови. Коробка была открыта, несколько мелков высыпались наружу и лежали рядом. Даже при повторном рассмотрении футляр не таил в себе никаких сюрпризов.
Коробку никто не подобрал. Очевидно, Ноле не было до нее дела.
Зига охватило ощущение, какое обычно сопутствует последним приготовлениям трупа к похоронам – когда форма уже одета, медали пристегнуты, все мелочи учтены и остается только оценить общий вид.
Старый дурак! Ноле не нужна ни жестянка, ни мелки внутри.
Тогда зачем она попросила тайком достать их из сейфа?
Чтобы посмотреть, кто на это клюнет. Зига использовали как наживку. Благодаря его наивности и желанию вернуть долг… прийти на помощь… или что там еще, Нола получила то, что хотела.
Зиг тоже получил. Как ее назвал широкомордый? Чудовищем! Сказал, что именно Нола виновата в авиакатастрофе.
Можно ли ему доверять? Зиг не мог заставить себя поверить, да и, по правде говоря, заявлению незнакомца не хватало логики. Нола неспроста ездила на Аляску… Она что-то увидела там… или обнаружила, и находка заставила ее отложить вылет. К чему ломать голову, виновата она или нет? Зачем он ее преследовал? Зачем вообще согласился сюда поехать?
Зиг убедил себя, что желал установить истину. Потом вбил в голову, что он в долгу перед Нолой за спасение дочери. После чего принялся повторять про себя эти мысли каждый день. Вызывал из памяти образ погибших юных солдат, безвинных душ, которых утром несли в гробах под американским флагом… их рыдающих матерей и отцов… и еще директора Библиотеки Конгресса, а также молодой женщины, чье тело приводил в порядок вчера вечером, – Камиллы Уильямс, двадцати семи лет, из Айовы. Ее труп забрали люди, которые хорошо ориентировались на базе в Довере и имели самый высокий уровень доступа в армейской системе безопасности. Не в том ли все дело? Или же он просто хотел сохранить целостность собственного прошлого? Вроде как если Нола останется невинной и беспорочной, не утратит героический ореол, то и дочь его будет и дальше пребывать в стерильном склепе памяти, в котором он хранил ее последние десять лет?