, т. е. носилки особой формы, похожие на скамейку каменщиков и употребляемые на севере преимущественно для переноски дров.
Серый суконный шлык странного, очевидно, самодельного покроя всё сползал на затылок, открывая густые белокурые волосы, соединявшиеся внизу с такой же белокурой бородой. Светлые волосы бороды были перевиты белыми нитями, где иней соперничал с сединой, но лицо человека горело от мороза и ходьбы. Он уже давно ковылял в снегу как большая нерпа, вышедшая на тинистый берег, и, несмотря на 50 градусов ниже нуля, ему было скорее жарко, чем холодно.
Сделав ещё несколько дыр в снегу, человек приблизился к первому сухому пню и, вытащив из-за пояса топор, принялся отщепливать одно за другим мелкие поленья. Нельзя сказать, чтобы дело подвигалось у него особенно успешно. Ручка топора была коротка, а лезвие слишком широко и тонко для этой работы. Топор попеременно то выскакивал из рук, то вонзался так глубоко в узловатое дерево, что вытащить его можно было только с большими усилиями и с риском переломить железо пополам. Но человек не унывал и продолжал тюкать как дятел, складывая на свои носилки каждый, даже самый маленький, деревянный осколок. От одного пня он перешёл к другому, потом к третьему, и через два часа этого каторжного труда ноша была готова. Взвалив её с усилием на плечи и подтянув поперёк пояса нижние ремни, человек пустился в обратный путь.
Теперь идти ему было труднее, и он спотыкался ещё чаще прежнего, напрасно стараясь попадать ногами в старые следы. Ноша, опутанная со всех сторон верёвками, застревала в тальнике и угрожала развалиться; суконный шлык съезжал на глаза в самые неудобные минуты, рукавицы спадали с рук, и он доставал их, приседая в снегу как заяц и изо всех сил балансируя спиной, чтобы ноша не свалилась через голову. Несмотря на мороз, пот катился с него градом и залеплял ему глаза, борода и волосы окончательно побелели, и даже на бровях и ресницах повисли ледяные сосульки. Дыхание с шумом и усилием вырывалось из его груди и немедленно замерзало, обращаясь в мелкий иней. Усталость, быстро приходящая при движении на сильном морозе, наклоняла его спину и дрожала мелкой дрожью в боках, подымавшихся и опускавшихся как у загнанной лошади, но он не унывал и упорно подвигался вперёд, стараясь выбраться на твёрдую дорогу, натоптанную ногами пропадинских вдов и нищих старух, которые, не имея собак, тоже должны были отправляться в лес пешком, с носилками за спиной.
Наконец, на опушке леса забелелась поляна, где приютилась одинокая юрта, отбившаяся от других домов на самый край узкой и обрывистой речки Сосновки, которая теперь промёрзла до дна и была завалена снегом до верхней межи своих крутых берегов.