Именно так она относилась к Графу д’Джуну, старику-драконоборцу, и соответственно драконоведу, примчавшемуся ещё днём, по личной просьбе нашей Эрунвиэль, аж с другого конца Империи. Покуда Академикум не сократил бюджет оранжевого факультета, этот древний старик преподавал студентам «Бистологию циклопических тварей», к которой относятся и драконы. Однако ректорат посчитал, что подобный курс не нужен «отстающим» студентом «Мемодри», так как вряд ли кто либо из них в дальнейшем будет пересекаться с такими огромными монстрами. А потому, указом ещё прошлого декана он был отправлен его на покой.
Именно этот, похожий на мумию старикан и обрадовал меня новостью, что я — полноправный хозяин Ониксии. На что указывают нерушимые контуры ментальных связей, наличие которых он уже успел опознать и проверить.
После чего, с фанатичным блеском в глазах, посоветовал не идти по скользкой дорожке выбранной нынешним Героем Лориды, а немедленно зарубить «Злобную Мерзкую Тварь». Как это делают драконоборцы в тех случаях, когда ради спасения собственной шкуры, ящеры накладывают на себя «Петлю подчинения», предчувствуя неминуемую смерть.
Поблагодарив и отправив отдыхать кровожадного дедулю, очень не хорошо косящегося на оказавшуюся после его изысканий, полуобнажённой девушку, из одежды на которой остался только сдерживающий трансформацию в истинную форму ошейник да полосочки ткани прикрывавшие прелести.
Я всё же решил для начал поговорить с возмутительницей спокойствия.
Тем более, что склерозом я не страдаю и ещё когда мы разнимали Оникси с Реки, узнал-таки того, якобы случайно призванного зелёного дракона, которого закидал гранатами на вступительном экзамене в Академикум.
Лучше бы я этого не делал…
Весь разговор свёлся к: «Я тебя люблю, но я тебя убью! А так как жить без тебя не могу — сразу же покончу с собой и в первую очередь потому, что влюбилась в такого козла как ты!» Естественно, все пассажи про «любовь» чисто образные.
Ну… если очень грубо говорить, вылавливая только суть из потока сознания пролившегося на меня, когда я проводив агрессивного дедка очень задумчивым взглядом, вошёл в камеру обнажённой узницы и с дуру первым делом поинтересовался — не обидел ли её кто по девичьей части… меня вежливо и даже слегка покраснев, послали на пять матерных букв имперского языка, соответствующие трём русского. А заодно добавили, чем мне — «…подлому колдуну, призвавшему и надругавшемуся над бедной ящеркой…», следует заняться «там» по прибытии, в особо извращённой форме самим с собой, а так же со всем животным миром Нижних Пределов.