Когда же наконец, накопив немного денег, герой возвращается домой, в Понтеведру, ракурс восприятия опять меняется: теперь уже перед нами Галисия глазами «кубинца». Родина-миф, которую он идеализировал в течение почти двадцати лет, проведенных на чужбине, поражает его нищетой, снежными зимами, воем волков и забитостью крестьян. Сам того не ведая, Мануэль стал другим.
Ностальгия по людным гаванским улицам, по жизнерадостным кубинским друзьям говорит о том, что Куба была для галисийца чем-то бо́льшим, нежели временным домом. Парадокс: из Гаваны он рвался в родную деревню, а в деревне мечтает о Гаване. Круг замыкается. Мануэль Руис, которому уже под сорок, все тот же полунищий, готовый начать жизнь сначала вечный труженик.
То, что казалось плутовским романом, становится «романом воспитания». Мелкие огорчения, обманы и измены, поиски и потери работы, невесть куда разошедшиеся деньги, заработанные долгими годами лишений, — все это, конечно, опыт, ступени лестницы, имя которой — житейская мудрость. Эту лестницу Мануэлю суждено пройти до конца. Его удивительная, живая речь, воссозданная писателем во всем ее богатстве, с характерными словечками, повторами, то мечтательной, то поучительной интонацией, пестрит приметами такой житейской мудрости. За пословицами, афоризмами, прописными, на первый взгляд, истинами стоит сама действительность. Из мелких случаев, историй, примеров складывается ее гигантская, впечатляющая мозаика. Но главное испытание, через которое суждено пройти герою повести Мигеля Барнета, — событие уже иного масштаба, нежели все то, с чем он сталкивался до тех пор: гражданская война в Испании становится переломным моментом в его судьбе.
Здесь уже необходимо заявить о своей позиции, и, не колеблясь, Мануэль Руис примыкает к республиканцам, принимает боевое крещение в осажденном Мадриде, сражается, теряет друзей и близких. Теперь это качественно иной опыт, иная, высшая мудрость. Поэтому, когда, в очередной раз все начав с нуля, несгибаемый Мануэль Руис возвращается на Кубу, он сходит на ее землю совсем другим человеком.
В этом возвращении теперь нет ничего от наивной мечты о легко достающемся богатстве, нет больше и отстраненного, «испанского» видения Кубы. Зато есть опыт боевой солидарности, уже не интуитивное, а трезвое и осознанное понимание социальной справедливости. Правда, еще долго — даже когда жизнь наладится и появится семья — его будет преследовать призрак нищеты, голодного детства, войны, пересылочного лагеря в Аржелес-сюр-Мер. Он останется все тем же бережливым галисийцем из поговорок, будет бояться за будущее своих детей…