— Моя не знает.
Маргарита ходила к Альфонсо. И однажды ее нашли повешенной в туалете большого дома на нашей улице. Никто не стал докапываться до правды. Все осталось шито-крыто. Виновным признали Альфонсо по отпечаткам пальцев и по обрывку веревки, которую нашли у него под матрасом. Его осудили на пожизненное заключение. Альфонсо не сказал ни полслова. Других китайцев тут же отпустили на свободу. Они со мной здоровались, как ни в чем не бывало, если встречались на Пасео. Я порой подходил к их прачечной — может, что услышу, или садился напротив них на скамейке в парке. Все без толку. Лишнего слова не проронят, могила, хоть убей. Альфонсо умер от удушья спустя несколько недель. Вот тогда я и снял перегородку, а его кровать и матрасик продал своей землячке. Так у меня и получилась комната побольше. Хозяйка ничего не узнала о моем самоволии. Она к нам долгое время носу не казала, даже плату с жильцов не брала. Шутка ли, такой позор на ее голову!
Но и в новой комнате я не успокоился, не хотел оставаться на Кубе. А в Гаване того и гляди кровь польется. Обстановка так накалилась. Мачадо возомнил о себе невесть что… И с работой у меня — никуда. Только пристроишься — раз! — забастовка, и все боком. Политики выгадывали свой интерес, потеряли всякий стыд и совесть. Мачадо только и знал, что писать письма Примо де Ривере или кататься на цеппелине — завел такую моду на ипподроме. А оркестр внизу наяривает для его услады соны. Ну, полное паскудство!
Меня всякими сказками о Кубе не проведешь. Я про нее знаю все вдоль и поперек, знаю, «где каждая птичка прячет яичко». Нет, Трехо убили не случайно. Я в тот день плотничал на улице Орнос, помню все, как сейчас. Работаю, значит, и вдруг слышу выстрелы. Университет был закрыт уже давно. Вся жизнь замерла, застыла. Куба республикой называлась, а на деле — пустые слова. Рафаэль Трехо был первым политическим вожаком, которого в Гаване пристрелили мачадовские солдаты. Я, когда подымался по улице Сан-Ласаро, сразу увидел, что она забита полицейскими — пешими и на конях. Полицейским только дай попугать народ лошадьми — таких громадных в Галисии я не встречал. Поставят их на дыбы, те ржут, мотают головами. А полицейские поглядывают, кого бы дубинкой огреть. В парке Масео было полно студентов, которые решили идти к университету. Они шли, выкрикивая лозунги, и у маленького сада — он и сейчас на том же месте — попали в ловушку. Говорят, что Рафаэль Трехо кричал: «Да здравствует свободная Куба!» — и что полицейские напали на студентов, а его сразу прошили пулями. Трехо умер через несколько часов в больнице «Скорой помощи». Хоронил Рафаэля весь город. За гробом шли студенты, рабочие, целые семьи… Я до самого кладбища не дошел, но стоял, смотрел на людей, потому что лучше все увидеть самому, чем знать со слов.