Ах, брат мой Слепень! Если у тебя есть хоть крошечка ума, то не вздумай говорить: надоело жить, хочу умереть. Не воображай, что умереть по своему желанию так же легко, как, проголосовав, привести к власти какую-нибудь партию. Только я знаю, что это значит. Жить, может быть, и трудно, но умереть, поверь мне, намного трудней.
С приветом твой брат
Умерший Ишак
Любимый брат мой Слепень!
В больнице «скорой помощи» врачи нашли мою смерть подозрительной. Доктор, который должен был ее засвидетельствовать, спросил сестру, действительно ли я умер.
Сестра сказала:
— Меня, господин доктор, санитар и так уж называет лгуньей. А сам утверждает, что этот человек умер.
Доктор разнервничался.
— Я человек осторожный. Пока окончательно не буду уверен, что умерший действительно умер, я не могу дать свидетельство. Ведь мы живем в такое время, когда нельзя довериться ни живому, ни мертвому. Приходят сюда умершими, мы, поверив им на слово, записываем: «Умер, можно хоронить», — а там, глядишь, они нас подводят. Один мертвый корчится от щекотки, когда его обмывают, другой просыпается, когда его кладут в гроб, говорит, зевая: «Ох, опять опоздал на работу!» — и убегает. Им-то ничего, а вот мы конфузимся перед народом. Раз ты в себе не уверен, чего, спрашивается, приходишь к нам и утверждаешь, что умер!
— А помните, господин доктор, — сказала сестра, — позавчера привезли старуху, сказали, что мертвая. Вы засвидетельствовали смерть и велели похоронить, а она взяла и воскресла.
— Я поверил ее невестке. И как было не поверить? Пришла ко мне в кабинет, целый час так приятно объясняла, как умерла ее свекровь. И такая была красивая женщина, что мне и в голову не пришло, что она может соврать. Впрочем, невестка здесь не виновата, во всем виновата сама свекровь. Все решили, что ты уже умерла. Кому нужно плакать, тот поплакал, кому нужно горевать, тот погоревал. Я же дал справку о твоей смерти. Все формальности выполнены. Словом, все честь честью, дел-то осталось всего на две минуты, засыпать землей — и все тут. Неужели не может человек потерпеть каких-нибудь две-три минуты? Ну что с того, если даже не умерла?.. А неожиданно выскакивать из гроба, это совсем неприлично!
— Да… Иной раз приходится вам конфузиться, господин доктор.
— Да нет же, не в этом дело. Какой там конфуз! Я, например, мог бы насильно похоронить эту старуху. Достаточно мне было сказать, что она научно считается умершей. Но я этого не сделал. А ведь кому поверили бы, солидному врачу или безграмотной старухе? Вы же знаете, какой невежественный у нас народ. Умирают и даже не знают, что они умерли. Конечно, все может случиться, и не каждый все знает про себя. Но если сам доктор засвидетельствовал, что ты умер, то это нужно признать, если ты человек. По крайней мере из вежливости нельзя возражать. И вот этим людям, которые даже не знают, умерли они или нет, еще хотят дать демократию, свободу! Куда это годится? Я лично знаю многих людей, которые согласно медицинской науке давно уже должны были умереть. Но ты можешь говорить сколько хочешь, свидетельствовать сколько угодно, никто из них не считается с наукой! Мы, говорят, живы, и еще настаивают на этом. А какой толк в том, чтобы идти против науки?