Опер щелкнул фонариком, открыл щитовую и вырвал провода.
– Готово.
– Так, пошли. Ногами потише топаем, не на плацу. Два длинных, один короткий.
Музыкант осветил дверь. Дерево и картон. Если что, вылетит с двух ударов.
Белкин встал слева. Узкая площадка “хрущевки” не позволяла произвести массированное вторжение. Только гуськом. Викулов выключил фонарик. Два длинных, короткий. Скрип паркета. Возня у замка. Голос
– Кто?
– Валер, у вас с телефоном что-то. Не дозвониться. Срочное дело, открой.
Белкин поморщился. Музыкант переигрывает. А здесь не театр.
– Витек, ты, что ль?
– Ну а кто же?
В прихожей света не было. То ли лампочка сгорела, то ли не включили. На фоне черного проема застыла маленькая красная точка. Огонек сигареты.
Викулову, однако, этого оказалось вполне достаточно. Отмерив на глаз пару сантиметров вверх и произнеся: “В жизни всегда есть место подвигу”, – он изящно щелкнул кулаком в запеленгованную точку, демонстрируя боевое искусство бить морду. Бум! – А-а-а! Что за на… Бум! Больше не бум.
Вторым встречающим оказался толстокожий боец, облаченный в синие трусы а-ля “50 лет советскому футболу” и вооруженный пивной банкой. Он возник из боковой комнаты, но тут же улетел назад. “Бум” сделал Белкин – Вовчик не зря играл в нападении. Сейчас он немного нарушил правила. Опасная игра. Штрафной удар.
Последний не сопротивлялся. Увидев столько “бумов”, сразу рухнул на пол и прикрыл голову руками. – Где девчонка?! Быстро! Удавлю, пидор!
Музыкант приподнял лежащего за волосы. Тот, морщась от боли, указал на дверь в последнюю комнату.
Женька лежала на грязной тахте лицом вниз. Рядом сидела маленькая девочка и гладила ее по спине. При появлении Белкина она прижала голову к спине лежащей и закрыла глаза руками.
– Куколка, Куколка, они опять пришли. Опять будут тебя раздевать и бить. Дядя, не надо, пожалуйста. Куколке очень плохо.
Вовчик заскрипел зубами. На свисающей с тахты Женькиной руке чернели три точки – ожоги от сигарет.
Женька не двигалась. Он нагнулся над ее лицом.
– Извини, старушка. Лоханулись немного. Больше не будем.
Затем бросился назад:
– Убью, суки!
– Остынь, Вовчик! Только отписываться зря. Мы им после прессинг устроим. В “Крестах” или на зоне. Подруга жива?
Гончаров дотронулся до Женьки.
– Нормально. Эй, как ты?
Он перевернул ее на спину. Женька застонала и закрыла лицо руками. На тахте осталось пятно – совсем еще свежая кровь.
– Да, здорово тебя. Мужики, полотенце принесите мокрое. Не дрейфь, заживет. Ну, а ты у нас кто? Катерина? Кто ж тебя сюда привел?
– Мы с тетей Шурой сидели. Дядька в дверь позвонил, тетю Шуру стукнул, а меня забрал. А сегодня Куколка пришла. А они стали ее бить. А Куколка плакала.