Изнывающая душа, требующая попыток, жаждущая взаимности, беспрестанно уговаривала поменять собственные приоритеты.
Работа и долг оказались сильнее, все остальное на уровне преходящего и второстепенного. Хотя, так ли это и надолго ли?
— Зигфрид… Кстати, что за имя такое? Зигфрид Валерьянович Навои. Хм…
— Точно так… Имя… ну, жили мы некоторое время неподалеку от кладбища, со временем старые плиты памятников снимали, делая из них… да че только не делали, одну отец выпросив у рабочих, положил перед входом в дом. Это было самым красивым местом в саду… Плита оказалась, после того, как ее отмыли, из черного гранита, переливалась на солнце и вообще богато смотрелась. Так вот. Лицо этого когда-то памятника несло на себе имя человека, надгробием для которого после его смерти и служило. Звали его Зигфрид, фамилии никто не запомнил. Сами понимаете, несколько раз в день родители мои видели эту надпись и так к ней привыкли, что вопрос о моем имени решился сам собой. Другой причины нет. Навои…
— Да вообще без разницы… — Это прозвучало «на автомате», под эгидой наслаждения его бархатистым голосом. Она, еле сдержалась, чтобы не продолжить: «лишь бы ты был рядом», но, справившись, швырнула якобы полное к этому безразличие в его сторону.
В общем-то, так и должно было быть. Кусая губы, женщина нехотя выдавливала из себя обычное для такой ситуации, держа себя начальником:
— Ввожу в курс дела. Здесь у нас режим, считай тюрьма, только сложнее… уголовники имеют мотивации в своем поведения, наши же пациенты в ней совсем не нуждаются. Они убивают при первой возможности, и не просто из страсти, а поддаваясь неограниченной, неконтролируемой агрессии, которая не прикрыта ни погибшим интеллектом, ни другими интересами, ни даже жизненными потребностями: убить или съесть — единственные. При этом они, если конечно, еще контактные, что с их заболеваниями не долго продолжается, прекрасные психологи, и если почувствуют какую-либо твою слабинку, укусят. Выполнять приказания быстро, четко, от этого иногда зависит жизнь, причем не только твоя, но и этих… Неплохо было бы начать понимать какие-нибудь азы… Ну, узнаешь со временем, нннда… Да… Ты на сколько рассчитываешь у нас задержаться? И вообще, че сюда-то занесло?
— Марина Никитична… так велите обращаться?..
— Ладно, прекрати, вообще, здесь на «ты» проще. Вот если начальство… Ну давай так, хорошо…
— Да как пойдет…
— Мне так не пойдет! Сюда вообще только по блату попадают и все больше по призванию, а не по ситуации… Ты че бежал-то? Вальнул что ли кого? — Марина, закончив вопрос, нарочито отвернулась, делая вид дежурного интереса, но как только прозвучали первые слова ответа, резко повернулась и вперилась в глаза Зигфрида. Тот, по всей видимости, был готов к такому ходу, и общей фразой, сведенной на шутку, заставил ее начать наступление заново: