Я смотрела на Юрку. Он спокойно слушал, он совсем не волновался за Алтухова, он, наверное, думал, что с его Алтуховым никогда ничего не случится.
На следующий день Алтухов явился в консерваторию позже обычного. Он был в очень линялой зеленой рубашке.
- Я ее постирал так тихонько, ласково... - объяснил он. - А она взяла и слиняла. Вот дура, а? - и смеется.
Я отозвала его в сторону.
- Признайся, злостный алиментщик Алтухов, это твой ребенок? - грозно спросила я.
- Это не мой ребенок, - ответил он. - Но это - мой сын. Я понятно объясняю?
- Ну, конечно! - сказала я. - Ты украл его, когда кочевал с пушкинскими цыганами. Разве не так? "Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют..." Или Юрка - сын несчастной падшей женщины, которую ты наставил на путь истинный, а потом великодушно взял в жены с ребенком?
- Не дай бог на ней жениться, - вдруг серьезно и как-то брезгливо сказал он. - Это - ужасная женщина, а что касается Юрки, ты почти права: я собираюсь его отнять и воспитывать... А ты - клопик. - Он легко провел указательным пальцем по моему носу, от переносицы до кончика. - Она когда-то была моей любовницей, ясно?
- Алтухов, я маленькая первокурсница, - сказала я. - Любовница - это непонятное слово.
- Добро, - коротко ответил он и забрал у меня конспект по истории.
Забрал конспект и пропал на неделю. Нет и нет его... Сначала я все выглядывала в окно на узенький тротуар - не появится ли его синий плащ, но он не появлялся. А мне ужасно был нужен конспект по истории! Впрочем, чего врать! Какому студенту нужен конспект в середине семестра... Я узнала в деканате его адрес - Алтухов снимал комнату в старом городе - и после занятий поехала к нему.
В этот день лил сумасшедший скачущий дождь. Он прыгал по тротуарам, сбегал у обочин в кофейные реки и мчался дальше, барабаня по листьям деревьев.
Я стояла на остановке автобуса и наблюдала за хромой пегой псиной, которая обнюхивала мокрые скамейки и заискивала перед прохожими, особенно перед какой-то молодящейся старухой с цветным зонтиком. Старуха время от времени отпихивала собачонку левой ногой в черном резиновом сапоге, и с собачонки от толчков лились потоки воды.
- Кто не любит собак, тот не достоин звания человека! - сказала я старухе. - Так говорил Сент-Экзюпери.
Сент-Экзюпери этого не говорил. Это сказала я. Но моего авторитета для нее было явно недостаточно. Поэтому я метнула в старуху своей цитатой и пригвоздила ее именем Сент-Экзюпери. А я не знаю, может быть, Сент-Экзюпери сказал что-нибудь такое... Ну почему одна и та же мысль не могла прийти в голову мне и писателю Сент-Экзюпери!