– По коридору до конца, – раздался тихий нервный голос Ленки. Затем – топот людей из штаба. За ними почему-то семенила общественный наблюдатель, которая впоследствии осмотрела покойника не хуже заправского врача. А пока я встала над телом, будто пойманный с поличным преступник. Бумажки от умотавших пораньше отчаянно мешались в потных руках.
Как и ожидалось, тело осмотрели все подряд. Затем уставились на меня, как будто я была музейным экспонатом. Еще немного, и со мной стали бы фотографироваться.
– Что делать будем? – спросила раздосадованная Ирина Владимировна, уперев руки в бока. – Помер – это я вижу. Черт бы его побрал. Но что с экзаменом? Если вызвать все службы сейчас, они нам сорвут всю процедуру проведения. А какие бумажки надо оформлять, когда экзамен завершается досрочно и массово, я не знаю. Не было таких инструкций. И случаев таких не было! Черт побери, сплошные проблемы с этим экзаменом!
Она была не напугана, а рассержена. Странная реакция. Впрочем, когда ученик недавно пытался выбить мне глаз, я тоже продемонстрировала неуместные реакции. Хихикала, размахивала руками и вообще паясничала, рассказывая об этом завучу. Да что там я с невыбитым глазом, но Ирина Владимировна производила впечатление человека здравомыслящего и поэтому обыкновенного. А обычные люди пугаются, завидев мертвеца. А если это труп высокопоставленного человека, да еще и на твоей территории, то можно с полным правом запаниковать.
Цокотящая мадам, однако, оставалась собранной и сдержанной. Потому что не ей оформлять эти сотни бумажек.
– Когда закончится экзамен?
– В лучшем случае через полтора часа, – ответила Ирина Владимировна, взглянув на наручные часы, – но наверняка все употеют в кабинетах и сдадут работы раньше.
– У меня есть мысль, – авторитетным тоном начала Цокотящая. Все посмотрели на нее, как на обладателя целой мысли. – По этой лестнице никому бы в голову не пришло ходить, – тут она неодобрительно покосилась на нас, – поэтому мы должны сделать вид, что тело не нашли до самого конца экзамена.
Ленке, как приверженцу всех юридических формальностей, стало не по себе. Мне тоже не улыбалась перспектива стать заговорщиком, но в противном случае экзамен мог сорваться. А это значило проведение процедуры заново. Следовательно, нужно извещать московских начальников о случившемся, переносить процедуру, потому что в оцепленных корпусах экзамены не проводятся, кроме того, остается открытым вопрос для нашего министерства, что делать с теми, кто написал работу – засчитывать или нет… С этой точки зрения вполне можно было понять состояние Ирины Владимировны, которой на редкость не повезло. Возможно, она жалела, что трупом стал министр, а не она сама. С моей же точки зрения был еще один аргумент в пользу задержки расследования. Министр убит с вероятностью почти сто процентов. Его нахождение на нашем участке явно не в нашу пользу. Если мы сделаем усилие и поймем, кто его убил, то сможем отбелить свою репутацию в глазах следствия.