– Sergey, я не есть rasict. Но эти African Americans – они совсем wild… дикие, с их fucking вуду. Ты не поверилль, но у них real… настоящий zomby!
– Негры, Пиндос, негры, никакие не афроамериканцы. Ты в России – вот и говори по-русски.
– Но это не есть толерантно…
– Зато просто и понятно. А толерантность твою я на….э-э-э… на рогатине вертел.
– Толерантность? На rogatina? Как this… такой можно?
– Это, дружище Пиндос, национальная русская забава – вертеть всякую заграничную хрень. На рогатине. Или ещё на чём-нибудь.
– Sergey, ты rasict? Или… как это на рюсский… xenophob?
Егерь рассмеялся.
– Как ты это себе представляешь, морда твоя мириканская – быть ксенофобом в Лесу, где у каждого второго рожа зелёная, как трава? Или вообще древесная кора вместо кожи? Нет, дружище Пиндос, ксенофобия – это ваша, заморская придумка. А у нас вот – рогатина. Чтобы, значит, вертеть. И вообще, хватит трепаться, наливай. Это тебе не вонючий бурбон – «Двин», семидесятилетний! Ваш Черчилль его весьма обожал.
– Winston Churchill не есть наш, он из Great Britain.
– Да пофиг дым, хоть из Гонду…сара… Гондураса, твою мать! Пей, а то в харю дам!
День девятый
23 сентября 2054 г., четверг I
С ВДНХ вышли рано утром. В предрассветном сумраке миновали Древобашню. От грандиозной бетонной иглы остался огрызок, высотой в три с половиной сотни метров. Древолианы, стиснувшие его, словно титанические удавы, сплелись над рестораном «Седьмое Небо» в жгут, раскинувшийся сотней метров выше гигантским зонтиком кроны.
– Странное дело… – Егор на ходу раздвигал седые вуали паутины, свешивающиеся с ветвей. – Совсем нет целых домов, заметил? Пятый час шагаем, и ни одного не встретили.
– Так и есть. – отозвался Бич. – От улицы Королёва до Верхней Масловки от прежних кварталов следа не осталось. Всё в щебень, всё ушло под мох. Но и таких огромных деревьев, как на Воробьёвых горах тут не найти – метров по сорок-пятьдесят и то редкость.
– И лес мрачный какой-то, тёмный. – Егор огляделся по сторонам и невольно поёжился. – Вроде, и кроны не такие густые, не то, что на Ломоносовском, или, скажем, в Сокольниках.
– Сравнил! Там ясени, буки да грабы, а тут сплошь хвойные, ели да пихты. Недаром в старину говорили: «В берёзовом лесу веселиться, в дубовом молиться, а в еловом – с тоски удавиться».
Идущий впереди что-то крикнул, и маленький караван остановился. Одни челноки принялись распускать подпруги осликов, снимали вьюки, другие затюкали топориками, заготавливая хворост для костра.
– Привал. – егерь, прислонил рюкзак к поваленному стволу. – Пошли, родник поищем, вроде, был поблизости…