- Ну что, справилась? А боялась, то...
- Ничего я не боялась - запротестовала девушка.
- Ну да, ну да. Видела бы ты себя - губу закусила, и пот по лицу течет...
Фира обидчиво поджала губы.
- Ладно, ладно - не куксись. Все нормально сделала. Ты, вот что, иди обратно к дороге. Посмотри еще, что полезного есть. Я сейчас прицеп зацеплю и подъеду.
- "Ну, еще немного, еще чуть-чуть. Давай же, чертова железяка". Наконец кольцо водила удалась завести в проушину буксирного крюка. Лязгнул стопор сцепного устройства тягача. Семен вытер пот со лба и облегченно вздохнул. Еще один пункт плана подготовки выполнен. Но сколько еще надо сделать. А еще время, время, время...
"Хорошо, что Фира ушла. Хоть и съязвила насчет "кавалера, отпускающего даму без сопровождения". Да и пусть язвит, лишь бы команды выполняла. А то увидит, что сейчас делать придется и снова истерику закатит". Чекунов подхватил топор и направился к убитой лошади.
Спустя пару часов тягач с прицепом пылил по грунтовке в сторону бараков. Семен ворочал рычагами, поминутно отплевываясь от пыли залетающей в смотровой лючок. Фира сидела на бортовом сиденье, присматривая за состоянием сцепки.
Взгляд со стороны: военфельдшер Борис Алексеевич Сиваков:
"Все плохо. Сухарей осталось на пару дней. Урезать пайку больше нельзя. Раненым нужно хорошее питание. Но где его взять?
Самые "тяжелые" уже умерли. У остальных есть шанс выкарабкаться. Точнее, был бы, если отправить их в нормальный госпиталь с лекарствами и нормальным уходом... Командование, оставляя нас, говорило что придут местные жители и окажут помощь. Но где они, те местные жители? Живем в этих бараках почти неделю, и ни разу никто из местных не приходил. Либо боятся, либо - немцы перекрыли все дороги".
Военфельдшер повернул голову к подслеповатому окошку, показалось, что снаружи донесся какой-то лязг. Но звук не повторился, и мысли снова свернули на накатанную колею: "Семену с Фирой надо обязательно уходить, либо сегодня вечером, либо завтра. Оставаться им нельзя. Если придут немцы, Семена заберут сразу, он не раненый. А Фира... Упрямая девчонка... Что она, не знает, что немцы делают с евреями? И не спрячешь ее. Уж больно у нее внешность характерная... Шансов сойти за русскую у нее мало. И Настасью бы с ними отправил, но не пойдет она. Тоже упертая. Эх, бабы, бабы. Не ваше это дело, воевать".
- Ладно, такими мыслями делу не поможешь - Сиваков встал с колченогой табуретки и потянулся за фуражкой. Нужно было посмотреть как дела у раненых. Лязг гусеничных траков, раздавшийся снаружи, заставил его броситься к окну. "Немцы!" Однако через пыльное стекло, к тому же засиженное мухами ничего не было видно. Лязг и рев мотора раздавался уже рядом. Отодвинувшись от окна, Борис Алексеевич окинул взглядом темный барак: "Ну, вот кажется и все. Досиделись. Надо выходить, пока немцы не добрались до раненых, пока не начали стрелять. Попытаться объяснить их офицерам... Хоть какие-то правила они все же должны соблюдать?" Протянул руку к двери - ладонь заметно дрожала. "Ээ, нет. Так не пойдет! Я все же здесь старший". Борис Алексеевич взял со стола фуражку, отряхнул и плотно надел на голову. Проверил ребром ладони, чтобы звездочка была точно посередине: "Вот так вот! Как в той песне было: "...Последний парад наступает"?" Толкнув дверь, шагнул вперед: "Только бы Настасья за водой ушла и догадалась не возвращаться..."