"Завтра, в девять вечера. В девять... К шоссе выйдем около десяти. Уже стемнеет. Темнота... Лучи света мечущиеся между стволов деревьев... И мертвые глаза падающего человека..."
Как со стороны, Семен услышал свой, ставший таким хриплым, голос:
- Товарищ капитан, а зачем ждать завтра? Давайте пересечем шоссе сегодня. Машина исправна, дозаправиться мне не долго. Чего тянуть, то?
- Торопишься? - капитан внимательно взглянул Семену в глаза. - Или боишься?
- Боюсь. - не стал скрывать Чекунов. - Не за себя боюсь, за других. Нас сегодня немецкий самолет облетел. А стрелять не стал. К чему бы?
- Не журысь, хлопче. - успокаивающе положил руку ему на плечо капитан. - Не заметил он вас, скорее всего.
- Не верю. - мотнул головой Семен. - Слишком низко он шел.
Рука, лежащая на плече красноармейца, ощутимо потяжелела:
- Не бойся, Чекунов. Все просто. Не нужны вы ему были. Одним больше, одним меньше... Они думают, что деваться нам некуда...
- И все же, товарищ капитан, нужно уходить прямо сейчас. Немцы не дураки, могут завтра перекрыть подходы к дороге. - Семен понимал, что сейчас он крепко рискует. Своей настойчивостью он нарушал все писаные и неписаные нормы устава: как же, младший по званию пытается указывать старшему, что ему делать. Но вместо гремучего начальственного гнева, услышал только:
- Отдыхай боец. Не забудь, выход в девять. Это приказ...
Ночью, возле костра, Семен пытался разобраться со своими ощущениями. Потрескивали ветки в огне. Искры взмывали к черному небу. Порывы ночного ветра бросали в лицо клочья сизого дыма. А ему хотелось выть, подняв лицо к звездам. Ощущение собственного бессилия жгло душу. Неужели, завтра все повторится? И снова упадет Андрей... Или не Андрей, а кто-то другой... Почему? Неужели ничего не удастся изменить? Ведь уже удалось переправить раненых через реку... И не своими ногами шлепает Чекунов по лесу. Черной тенью застыл возле кустов надежный друг - "Комсомолец".
Из темноты вынырнул Шилин. Брякнул котелком:
- Глянь, Семен, что я раздобыл.
В руки красноармейца ткнулась запекшаяся до черной корки крупная картофелина. И еще одна.
- Товарищ майор приказал, чтобы и раненых накормили и нам дали. Там в подвале сторожки нашли запас. А Борис Алексеевич часть сухарей им отдал. Живем, Семка!
Андрей разломил исходящую паром картошину. Обжигаясь, захрустел запеченной коркой. Чекунов продолжал молча сидеть, сжимая в руках неожиданный дар.
- Ну чего сидишь? Ешь, пока горячая. Так оно вкуснее, - Шилин внимательно глянул на друга. - Чего грустный такой? Устал что ли? Ну, чего молчишь то?