И тогда выходит, что либо Тайрел — не ее отец вовсе, либо он сам совсем даже не друид. Да и не человек…
Девушка зажмурилась, решив, что если выберется из этой передряги, то обязательно задаст отцу парочку серьезных вопросов.
В голове тут же мелькнула вспышка. Мечта. Диара вдруг так не вовремя представила, как поднимается по родному крыльцу вместе с Лютером-Лаэртом. Как родители выбегают им навстречу. Как плачет от радости мама…
Что, если всего этого уже не будет и их обоих вернут домой в каменных гробах, испещренных рунами эшгенрейского? Именно в таких хоронят мертвецов, тронутых вампирами.
В этот момент к ним как раз подошел еще один кровосос, взял ее за руку, любезно протянутую Элиасом, и ловко разрезал ей ладонь. Диара прикусила губу, отгоняя тяжелые мысли.
Пока алые капли падали в блюдо, она размышляла о том, что нужно скорее выбираться отсюда. Бросить какое-нибудь заклятие, освободиться. И в первую очередь прикончить предателя-блондина. С чего она вообще решила, что Элиас достоин доверия? Где она видела высшего мертвеца, который способен на что-то, кроме убийства?
В глубине души шевельнулся червячок сомнения.
Ведь не убил же он ее в те две предыдущие их встречи… Пусть обманул, но тонкое чутье Диары рядом с ним не ощущало опасности. Несмотря ни на что.
Диара встряхнулась, нахмурившись. Глупость. Это все наивная глупость, способная привести их с Лютером к смерти. Нужно было как можно скорее призвать «черное пламя мертвецов» и отправить всех упырей в сумеречную бездну. В конце концов, у нее достаточно времени, чтобы прочесть и сформировать это сложное заклятие.
Диара бросила презрительный взгляд на ректора, удостоверившись, что он как раз в этот момент распинался о своей нелегкой вампирской жизни.
По спине некромантки прокатилась легкая дрожь отвращения. А ведь когда-то, чуть раньше, ей было его даже жаль. Однако очень быстро место жалости заняла злость на него и раздражение на саму себя.
Некромантка закрыла глаза, выдохнула, чтобы вернуть себе спокойствие духа, и начала мысленно читать первую ступень высшего заклятия, способного уничтожить даже самую сильную нежить.
И одновременно с этим прошептала сквозь зубы предателю Элиасу, нервно касаясь пальцами печати, что связала ее с вампиром:
— Отпусти меня, и, может быть, я не убью тебя.
Позади раздался сдавленный смех. Диара не слышала его, лишь почувствовала, как грудная клетка мужчины мелко задрожала.
— Прошу тебя, малышка, не пытайся меня запугать. — Ответ был мягким, словно бархат. — Знаешь, инстинкт самосохранения — это базовый инстинкт, присущий любому живому существу. Но мне подобные глупости чужды, Диара. Потому что я давно мертв.