Тихую улицу, где когда-то проживал писатель Бунин, в середине дня оккупировали журналисты и прочая творческая интеллигенция. Журналисты суетились с противоположного тротуара, а интеллигенция сгрудилась у доски с такой же плотностью, как очередь за сигаретами на этой же улице много лет спустя. И не потому, что для почитателей Бунина квартал оказался слишком коротким, а чтобы создавать на кинопленке более массовое зрелище. Хотя у них на груди мемориальные таблички не висели, то, что это была интеллигенция, сразу бросалось в глаза. Уж насчет чего-чего, а этого ограниченного контингента на моей памяти всегда старались, чтобы его было в городе поменьше. Но кое-кто из прослойки все равно умудрился выжить, не спиться и остаться в Одессе, не говоря уже за Союз. Дамы были в шляпках, а один высокий седой мужчина даже с бабочкой в горошек. И он всем рассказывал, кто такой Бунин, а ему хлопали, как будто и без него не знали, что Бунин правильно сделал, когда вовремя сбежал из Одессы от своеобразных ценителей своего таланта.
Но народ не забыл великого писателя. Так по крайней мере утверждал другой оратор. Да, народ не забыл, хотя о существовании Бунина он долгие годы вообще не догадывался. А в это время образ народа уже катил по булыжной мостовой улицы. Чтобы выразить свое удивление и восторг по поводу этого события в самой для него популярной форме.
Надо сказать, что перед самым открытием доски, которая два дня провисела, закрытая мешковиной, дожидаясь, пока ее покажут кинокамерам, движение на улице перекрыли. ГАИ никто не тревожил; просто поставили две машины поперек дороги, так что между ними оказался дом со свежей мемориальной доской. И пошло торжественное открытие: ораторы выступают, дамы хлопают, журналисты суетятся, а прохожие спрашивают друг у друга, кого сегодня на их улице хоронят и почему нет оркестра.
Во время самого разгара торжественного события по дороге едет себе мусорная машина и упирается чуть ли не в «Волгу», стоящую поперек. Сперва водитель высунулся в окошко и поинтересовался: не задавили ли кого, раз столько людей, а машина стоит в странной позе. Причем он сделал запрос такими выражениями, которыми великий Бунин свои произведения явно не писал.
В этот-момент я находился рядом с ним и слышал каждое его слово. И чтоб я так был здоров, если в одном предложении этот тоже великий лингвист три раза не сказал слово «мать». Хотя предложение было коротким. А потом шофер начал спрашивать у меня, почему не может проехать по улице, которая насчет производства мусора всегда была передовиком. Причем делал это таким тоном, будто именно я ему назло поставил автомобили поперек мостовой. Как человек, воспитанный в Одессе, я ответил культурно: «Гражданин в кепке, чего вы разоряетесь без копейки денег? Пожара пока нет. Вон видите оратора, у него и спрашивайте. Потому что от ваших слов давление падает не только в шинах автомобиля».