Но я не обрадовался его словам, от которых внутренности в животе моем упали к коленям, а сердце сжалось, как от холода. Я не улыбался и стоял перед ним молча. Это рассердило его, он нахмурился и, похлопывая золотой плеткой по ляжке, сказал:
– Ты все такая же кислятина, как и прежде, Синухе, и подобен бесплодной колючке в моих глазах. Я не понимаю, почему я решил, что твой вид доставит мне такую радость. Я призвал тебя к себе самым первым, не успев еще взять на руки сыновей и обнять свою супругу Бакетамон, потому что война сделала меня одиноким и одиночество определено мне властью, так что в Сирии у меня не было никого, с кем я мог бы поделиться своей радостью или печалью, и, разговаривая, я должен был взвешивать каждое свое слово и всегда думать о том, чего я хочу от этого человека. Но от тебя, Синухе, я не хочу ничего, кроме твоей дружбы. Похоже, однако, что дружеские чувства твои угасли и ты ничуть не рад видеть меня.
Я склонился перед ним в глубоком поклоне, и мое одинокое сердце воззвало ко мне ради него. Я сказал:
– Хоремхеб, из всех друзей нашей юности ты единственный, оставшийся в живых после всего, что было. Я всегда буду любить тебя. Теперь власть в твоих руках, и скоро ты возложишь на свою голову оба царских венца, и никто не сможет посягнуть на твой трон. Поэтому молю тебя, Хоремхеб, верни Атона! Ради нашего общего друга Эхнатона, верни его! Ради нашего общего ужасного преступления, верни его, чтобы все народы стали братьями, чтобы не было различия между человеком и человеком и чтобы никогда больше люди не воевали!
Услышав это, Хоремхеб жалостно покачал головой:
– Ты все такой же глупец, Синухе, каким и был! Как ты не понимаешь, что Эхнатон кинул камень в воду и взбаламутил ее, а я ее успокоил, так что поверхность скоро станет гладкой, словно никакого всплеска вовсе не было. Неужели ты не понимаешь, что это мой сокол привел меня в Золотой дворец к Эхнатону в ночь смерти великого фараона, дабы не сокрушился Египет, но сохранился и после его смерти, потому что богам не угодно было, чтобы царство Египетское распалось. Поэтому я верну былое – настоящим человек никогда не бывает доволен, только прошлое хорошо в его глазах и еще – будущее. И я соединю прошлое с будущим. Я выжму богатеев, слишком раздобревших, и выжму богов, потучневших не в меру, так чтобы в моем государстве богатые не были чрезмерно богаты, а бедные не были чрезмерно бедны и чтобы ни один человек и ни одно божество не могли тягаться со мною властью. Впрочем, я напрасно говорю это тебе, человеку, который не может понять моих мыслей и чьи собственные мысли ничтожны и слабы, а у слабости и бессилия нет права на жизнь в этом мире, слабые будут затоптаны ногами сильных, и это справедливо. Так же затоптаны будут и слабые народы крепконогим и сильным народом, ибо больший всегда отбирает часть у меньшего. Так было, и так будет вовеки.