– Когда вспыхнет мятеж, мы запрем его в Аквитании. Этот человек никогда не будет править.
Представители больших домов утвердили план заговора. Вместе они составляли самый мощный союз знати, который когда-либо собирался в империи. Заговорщики подняли кубки. Гуго Аббат присоединился к ним последним: он больше других сомневался в успехе, но трусом, в отличие от Бивина, не был. Гуго потихоньку пробормотал молитву, взывая к помощи Всевышнего. Год 877-й должен переменить судьбы мира.
В полночь, когда повеселевшие, хмельные вельможи разошлись по своим опочивальням, Ришильда отвергла приставания назойливого Берната из Готии и направилась в темную часовню замка Берзе. Она преклонила колени перед Христом в апсиде. Эта статуя нравилась ей с детства: у распятого была пурпурная туника и корона, закрытые глаза и спокойствие на лице. Ришильда не чувствовала, что этот Христос ее в чем-то обвиняет, в отличие от строгих взглядов других изображений.
По щеке женщины скатилась слеза. Невозможность родить мальчика и поспорить с Людовиком Заикой за корону наполняла ее ненавистью к мужу и к Бозону, но вина ведь лежала на ней. Ее отпрыски рождались хилыми и болезненными из-за того, что Ришильда отдалась языческим богам, черным и проклятым, как и их старые жрицы.
Ей было тридцать два года, возраст плодородия еще не миновал. Она могла бы соблазнить Заику и выйти за него, но нынешняя супруга Людовика, Аделаида Парижская, была женщина ревнивая и умная. Многие рыцари тайком от Бозона предлагали себя в любовники королеве, но она по-прежнему думала об Изембарде и распалялась, воображая, как этот гот будет ею овладевать. Вот кто подарил бы ей сильного сына. Не нужно было позволять брату отсылать Изембарда в Марку. Там он не только не погиб, но и собрал войско, верное королю, сделавшись препятствием на пути их заговора. Как бы то ни было, у нее оставался последний шанс. Желание стать матерью королей превратилось для Ришильды в болезненную одержимость.
По спине ее пробежали мурашки – женщина почувствовала, что она не одна в часовне. В сумраке за ее спиной маячила какая-то тень. Ришильда вытащила листок пергамента и начала читать имена: граф Олиба Второй из Каркассона, Гифре Уржельский, прелаты Фротари из Бурга, Фродоин из Барселоны, Гинкмар из Реймса… Женщина громким голосом перечислила почти дюжину высших аристократов и клириков – все они хранили верность ее супругу и представляли опасность для мятежа. Помолчав, Ришильда назвала последнее имя:
– Бивин Вьеннский.
– Ваш отец? – переспросил женский голос из темноты.