— Уверена, что на уме у тебя не только чтение.
— Оставайся в халате, и я вернусь.
Они снова поцеловались, тесно прижавшись друг к другу, и ему наконец удалось отстраниться. Чмокнув ее в щеку, Брюс попрощался и ушел. Мерсер налила себе чашку кофе и отнесла на веранду, где устроилась в кресле-качалке и стала смотреть на дождь. Она подумала, что ничем не отличается от шлюхи — безнравственной женщины, которой платят за использование тела для обмана, но в глубине души так не считала. Брюс Кэйбл был законченным бабником и спал с кем угодно, независимо от их мотивов. Сейчас пришла ее очередь. На следующей неделе настанет очередь другой. Понятия «преданность» и «доверие» были для него пустым звуком. Так почему она должна испытывать неловкость и стыд? Брюс ничего не требовал, ни на что не рассчитывал, ничего не отдавал сам. Для него все сводилось исключительно к физическому удовольствию, и для нее сейчас тоже.
Отбросив все сомнения и не испытывая больше никаких угрызений совести, Мерсер улыбнулась мысли о предстоящих бурных выходных в его постели.
Брюс отсутствовал недолго. На обед он привез салат и вино и, перекусив, они отправились в башню, чтобы снова заняться любовью. Во время перерыва Брюс достал бутылку шардоне и толстый роман. Они решили читать под звуки дождя на веранде в плетеных креслах-качалках. У него был свой роман, у нее — планшет.
— Неужели ты действительно можешь получать удовольствие от книги, читая ее на этой штуке? — спросил Брюс.
— Конечно. Слова-то одинаковы. Ты когда-нибудь пробовал?
— Несколько лет назад «Амазон» мне прислал свой ридер. Но с ним у меня не получалось сосредоточиться. Наверное, я просто предвзят.
— Наверняка. Интересно, почему?
— А что ты читаешь?
— «По ком звонит колокол». Я читаю попеременно то Хемингуэя, то Фицджеральда и хочу прочитать все их книги. Вчера я закончила «Последнего магната».
— И что скажешь?
— Очень сильно, особенно учитывая, что писал он его в Голливуде, пытаясь заработать немного денег, и к тому же страдая как физически, так и эмоционально. Он же был очень молод. Настоящая трагедия.
— Это его последний роман? Который он не закончил?
— Так говорят. Обидное растрачивание таланта!
— Проделываешь подготовительную работу для своего романа?
— Возможно. Я все еще никак не могу определиться. А ты что читаешь?
— Называется «Мой любимый цунами», дебютный роман неважно пишущего парня.
— Какое жуткое название.
— Да и роман не лучше. Я еле продрался через первые пятьдесят страниц из шестисот. В издательском деле нужно ввести ограничение на объем дебютного романа — он не должен превышать трехсот страниц. Согласна?