От адвоката я отказался еще на этапе следствия, сказал, что сам буду себя защищать. Но защищаться должен ведь невиновный, а я виновен, без сомнения, поэтому соглашался со всеми пунктами обвинения.
Легкая усмешка не сходила с моего лица, заставляя нервничать свидетелей обвинения, дающих свои показания.
Закончив зачитывать материалы дела, заслушав показания свидетелей, судья предоставил мне последнее слово, перед уходом для подготовки обвинительного приговора.
Наступила настороженная тишина. Фокус камер и всех присутствующих в зале, переместился наменя.
Я неторопливо встал и прошелся глазами по залу суда. Уважительно чуть склонился судье, ободряюще улыбнулся Примакову и Пулину, зацепился на долгую минуту глаза в глаза с Наиной и Татьяной, виновато улыбнулся, задержался на главных свидетелях обвинения, скучковавшихся отдельной группкой вместе с представителями либералов, возглавляемых Явлинским и удовлетворенно оскалился, когда они засуетились глазками, кое-кто даже потупился от стыда и неловкости. Повернувшись к телеоператорам я застыл, смотря прямо в камеры.
— Я не виновен! — припечатал я твердым голосом, слушая зарождающийся ропот протеста, краем глаза видя, как огорченно ссутулился Примаков, а Пулин одобрительно кивнул головой, — не виновен, перед ними, — я ткнул рукой в сторону свидетелей, — не этим тварям меня судить.
Глухой ропот протеста "прогрессивной общественности" погасил судья, сделав мне замечание о неуважении к суду.
Глубоко вздохнув, я продолжил:
— Но, я виновен! Виновен, перед тобой мой народ. За то, что не смог придушить всех кого следовало. Не успел, не уберег тех, кого было можно сберечь. Я горжусь тем, что получилось в итоге, горжусь той Россией, которую мы строили вместе с вами. Я счастлив, что мою страну уважают друзья и опасаются недруги. Говорят мои руки в крови, говорят я палач. Николай Кровавый…
Медленно обведя глазами притихший зал я любезно улыбнулся в сторону лидера либерального крыла, давшего мне кличку. Явлинский икнул и неожиданно испортил воздух в полной тишине.
Я поднял руки перед собой и сжал кулаки.
— Я старался, — бросил я в звенящую тишину зала, — я очень старался! Мне повезло стать палачом для всякой твари и гнуси. — Удерживая взглядом Явлинского я кровожадно ухмыльнулся, заставив его отшатнуться. Кто-то должен был быть ассенизатором, санитаром и дератизатором. Я старался взять все на себя, освободить вашу совесть от этой вины. Как у меня получилось… когда-нибудь вы оцените. Я знал, на что шел, и давно осудил себя сам. Я освобождаю вас от суда надо мной. Я виновен и я отвечу! Прощайте.