Алексей Степанович также неспешно отходит к следующему ученику. Што интересно — все в одном классе, а повторяльщины, единой для всех, нет. У меня вот графика хорошо идёт, учитель дивится даже — говорит, будто вспоминаю выученное!
А я, наверное, и правда вспоминаю. Такое себе снилось — сперва про школу художественную, пусть и брошенную быстро, а потом просто — увлечение. На уроках вместо занятий черкал постоянно в тетрадках всякое — то пером, а то и карандашом.
Вот и решил — вспомню сперва, што раньше умел, а потом уже краски. Алексей Степанович противиться не стал, ему и самому любопытно. Потому как я вроде и не талант, но — самобытно. Да и так, неплохо получается.
К часу Алексей Степанович нас распустил, и Санька потянул меня на обед.
— Здесь хорошо кормят! На семнадцать копеек — во! От пуза! И вкусно очень. С мясом!
Мне хмыкнулось, вспоминаючи — на семнадцать копеек на Хитровке не только пообедать, но и позавтракать, а если ужаться, то и на ужин хватит. Правда, с риском засесть потом где-нибудь со спущенными на полдня штанами. Такая себе желудочная лотерея.
Засомневался было, а потом думаю — надо! Посмотреть, где Санька обедать почти што каждый день станет. Проверить. Да и так. Он же здесь обжился малость, а я наскоками. В коем-то разе не я ему покровительственно, а совсем даже наоборот.
— Одёжу-то с собой бери!
— Да там проскочить по двору! — Отмахнулся было Чиж.
— С обеда и уйдём.
— А?
— Заказали выступление, — Поясняю, кидая ему с вешалки пальтецо на ватине, — Купцы Содовниковы на именины племяннику.
— А ты пошто? — Спрашиваю у девочки, вытащившей было кус хлеба из-за пазухи, — После обеда снова? Ну так и пошли с нами, угощаю.
Глянула на меня недоверчиво, но я глаза не опускаю, и такое солнышко в ответ взошло! Подхватилась вместе с петухом, да и с нами.
— Волнухинская мастерская, — Пояснил Санька, — здесь же и столовая, Моисеевна заправляет с дочкой.
— Жидовка?
— А и не знаю, — Потерялся Санька, — што-то даже… хотя вряд ли, попы прицепились бы. Из староверов скорее.
Две комнаты сводчатые, внутри столы дощатые, скоблёные начисто, добела. Чёрный хлеб горами — бери! И ни единого таракана, даже и удивительно. Вот же чистотки!
— Новенькие никак? — Подслеповато прищурилась от печей старушка, вкусно пахнущая съестным.
— Новенькие, Моисеевна! — Бойко отозвался Санька.
— Ну и славно!
Щец взяли с говядиной, да и сели за столы, с тулупчиками под жопы. Малая истово ест. Не голодает, да и так — видно, што любимица в семье. Но мясо небось не каждый день!
Молча ели — воспитание-то деревенское, за пустые побрехеньки за столом ложкой по лобешнику небось каждый схлопатывал, да не шутейно! До шишака.