Вскочил я на стену, и чуть не подпрыгиваю, штоб видеть лучше! Не сильно-то и помогает, но хоть так!
Плохо видно-то. Как посветлело, так и обратно хмарью небо заволокло. Тучи низкие повисли, да такой себе вышел сумрак предвечерний, из которого снег пополам с дождём сыпется. Иссера-серое всё, мгливое, туманное. Слезливое.
Раненых с передних рядов кого вытащили, а кто и сам пришёл. Мно-ого!
Казачки отошли назад, спешились. Не видно ни хрена, но понятно только, што враз в атаку не пойдут. Ну и соскользнул я с забора, да в землю влажную чвак! И по самые щиколотки.
— Гадство какое! — Обтираю ногу об ногу, стряхиваю жирную глину.
— А ты и не ругайся! — Рабочий пожилой палец на меня наставил, — К лучшему-то! Земля если раскиснет, то лошади по ней не шибко поскачут!
— И то! — Согласился я с ним — скорее потому, што в любой гадости нужно видеть просветы, иначе вовсе уж край.
Сунулся было к раненым, а там бабы уже хлопочут. Думал уже отойти, но глянул на их хлопоты, а меня ажно ожгло.
— Куда! — Как рванул у дуры старой перевязку! Баба ртом по рыбьему захлопала, да глаза запучила возмущённо, — Отойди, коль не умеешь! Воды дайте! Руки мне помыть, да ему рану промыть!
И раз! Подзатыльник прилетел, откуда не ждал. Крепкий!
— Как со старшими! — Стоит работяга, вызверился.
— Здесь не возраст нужон, а умение! — И глазами давлю, не опускаю. Уверенность показываю. — Н-ну… давай, — Сдал работяга назад. Вид такой недоверчивый показывает. Вроде того, што если я што не то, то он меня ух! Щенка такого!
Вода сразу нашлась. Помыл я руки, рану на голове чистить начал.
— Нагайкой! — Шипит поранетый, — Ненавижу! Как скот — плетью!
Пока он шипит ненавистно, я волосы и грязь из раны поубирал, промыл, да и перевязал. Состричь бы ещё волосы вокруг раны, если по-хорошему, да куда там!
И ведь такое дело, што в кои-то веки к месту вылезли из прошлой жизни знания. Картинки такие — раз! В голове-то. И вспомнилось мал-мала. Учился оказанию первой помощи, значица. Имел интерес. Это впридачу к тому, што в больницах лёжачи понахватался.
Только ведь какая заковыка! Умом представляю, што надо, а руки привычки такой не имеют. Да и условия такие себе, сильно полевые. Но делаю, и объясняю заодно, как надобно. Громко!
— Руки чистые перво-наперво! Потому как где там руками лазил и какие там говны налипли, это одна большая и нехорошая загадка! Што там думаешь за себя, и што на самом деле, это большая такая разница. Думать ты можешь што угодно, но предполагать должон всегда самое наихудшее, и от того и плясать. А добавлять свои говны в рану — распоследнее дело!