— А… — Глаза Сергея потухли, и на лице снова проступила печать усталости, — в этой части я тоже… сионист.
— Я, — После недолгого молчания продолжил Жук, — скорее нет, чем да. Очень уж мне не нравится впихнутый туда интернационализм.
— Панславизм? — Поинтересовался Беня с еле заметной ноткой ехидного вызова в хрипловатом голосе.
— Нет, — Жук даже не повернулся, — Идея объединения славянских народов под главенством России заведомо утопична. У нас с народным благоденствием даже в собственной стране сложилось таки криво, куда уж там распространять наше криво на родственные народы!
— Таки да, — Согласился Беня уже без нотки, — по этой части у нас всё больше монархисты про царя-батюшку, но без царя в своей голове.
— Или, — Он пыхнул дымом, — республиканцы, напрочь оторванные от народа.
— Ну так как? — Прервала их женщина, — Вы таки спорить или думать?
— Красные[25] бригады? — Нерешительно предложил Коста, — Ну, если таки совсем далеко от нас?
— Я таки да, — Согласился Беня.
— Пусть ищут чёрную кошку в тёмной комнате, — Ответил Жук, — особенно если её там нет!
— Единогласно, — Устало подвела итог София.
* * *
— Ой! Ой вэй, доченька! — Полный горя пронзительный женский крик ввинтился в небо, и голуби закружились над двором-колодцем, — Люди!
Полная некрасивая женщина вывалилась во двор, оглашая его рыданьями.
— … ваша… дочь…
Она громко расплакалась, отстраняя от себя многостраничное письмо.
— Рива, Ривочка, — Захлопотала вокруг неё соседка, — Ты чево?
— До… дочка…
Заплаканная женщина протянула письмо, и соседка, пробежав глазами, тряхнула головой и начала читать всему почти што двору, высыпавшему на чужую беду.
— … извещаем вас, — Пронзительный голос разносился далеко, — што ваша дочь, Сара…
… стала жертвой работорговцев, — Читал звонким голосом молодой парнишка на другом конце Одессы. Похожие письма получили, как выяснилось позже, больше двухсот человек.
… — уничтожили костяк банды, — В письмах приводились имена с доказательной базой.
… — соучастники, подельники и заказчики, — Жестяным помертвевшим голосом читал пожилой мужчина перед собравшимися в Пересыпи рабочими, — остаются на суд жителей Одессы.
— … в условиях, когда полиция и суды заняты не охраной общественного порядка, а охраной существующего строя, мы вынуждены взять дело в свои руки.
Перед глазами полицмейстера прыгали буквы, и он ненадолго отложил письмо, отпив тепловатую воду прямо из горлышка графина, постукивая зубами о хрусталь.
… — Красные Бригады.
«— Не было! Ничего не было! Никаких писем, записок, бумаг!» — Метались отчаянные мысли в голове сидевшего в приёмной адъютанта, до которого доносились обрывки слов из присланного многостраничного документа, для пущей выразительности зачитываемые начальником вслух.