Она снова засмеялась, но пулеметная дробь стихла, когда вперед выступила Язва и, дрожа, подняла руку.
Не бог весть какой меч был в ее руке, но это было лучшее, что можно соорудить из двух досок и куска веревки. Война уставилась на него.
– Ага, – сказала она. – Значит, врукопашную?
Она выхватила свой клинок и подняла его кверху, и клинок зазвенел так, как звенит бокал, по краю которого провели пальцем.
Блеснула вспышка, когда мечи соприкоснулись.
Смерть и Адам смотрели друг на друга.
Послышалось жалобное звяканье.
– Не трогай его! – резко сказал Адам, не поворачивая головы.
ЭТИ уставились на меч, который замер на бетонной дорожке.
– Маленькие мальчики, – с отвращением пробормотала Язва. Рано или поздно каждому приходится выбирать, в чьей ты банде.
– Но… но… – запинаясь, произнес Брайан, – ее просто как будто затянуло в меч…
Воздух между Адамом и Смертью начал дрожать, словно в сильную жару.
Уэнслидейл поднял голову и взглянул в запавшие глаза Голода. Он поднял над головой то, что, при изрядном воображении, можно было счесть весами, сооруженными из обрывка той же веревки и пары прутьев. Потом он раскрутил их.
Голод протянул руку, защищаясь.
Снова блеснула вспышка, и пара серебряных весов, слабо звякнув, упала на дорожку.
– Не… трогай… их, – сказал Адам.
Загрязнение пыталось убежать, или, скорее, утечь, но Брайан сорвал с головы пучок травы, наспех связанный в круг, и швырнул его вслед. Этот пучок никак не мог полететь, но какая-то сила подхватила его, и он зажужжал, словно метательный диск.
В этот раз вспышка была тускло-красной и черной от жирного дыма. Она пахла горелым маслом.
С жестяным звяканьем почерневшая серебряная корона вывалилась из столба дыма и, прежде чем замереть, покружилась, словно оброненный грош.
И уже не нужно было говорить, что ее нельзя трогать. Она блестела так, как металл блестеть не должен.
– Куда они делись? – спросил Уэнсли.
ТУДА, ГДЕ ИМ МЕСТО. Адам и Смерть все так же смотрели друг другу в глаза. ТУДА, ГДЕ ОНИ БЫЛИ ВСЕГДА. ОНИ ВЕРНУЛИСЬ В УМЫ ЛЮДЕЙ.
Ухмылка скелета была ужасна.
Послышался треск. Плащ Смерти разорвался в клочья, и развернулись огромные крылья. Крылья ангела. Но не из перьев. Это были крылья ночи, словно прорехи в ткани бытия, в которых только тьма и несколько далеких огоньков, которые могут быть звездами, а могут быть чем-то совсем другим.
НО Я НЕ ПОХОЖ НА НИХ. Я, АЗРАЭЛЬ, СОТВОРЕН, ЧТОБЫ БЫТЬ ТЕНЬЮ ТВОРЕНИЯ. МЕНЯ НЕВОЗМОЖНО УНИЧТОЖИТЬ. ИНАЧЕ ТЫ УНИЧТОЖИШЬ МИР.
Жар их взглядов ослабел. Адам почесал нос.
– Ну, не знаю, – сказал он. – Есть один способ. – И он ухмыльнулся в ответ.