А может — и тут я не могла не одобрить его действий, — в этой заговорщицкой компании просто не хватало присутствия женщины? Согласитесь, что до самых больших мерзостей в мире додумываются исключительно мужские сообщества: инквизиция или тайная полиция, куда женщин не допускают принципиально. Даже армия, даже преступные шайки не столь монолитны. Там есть жены, дети, любовницы, просто шлюхи, наконец, — они не дают дойти до грани. Или это все мои домыслы? Нет, я не могла его понять. Так же, как резкой смены в обращении — от полной, казалось бы, откровенности, до столь же полного пренебрежения. И мне не нравилось, как он на меня смотрит. Господь свидетель, за мою жизнь на меня по-всякому смотрели разные представители рода человеческого, особенно мужчины, и это совершенно естественно — все мы люди. Но это был не тот взгляд. Он смотрел на меня так, будто знал обо мне гораздо больше, чем я сама. Хотя, ставлю нобль с розой против медного эртога, он не знал обо мне ничего.
Одним словом, я была рада избавиться от его общества. И его избавить от своего. Я не стала надевать новых платьев, облачилась в то, что госпожа Риллент выдала мне в прошлый раз, и направилась в библиотеку.
В библиотеке никого не было и царил полумрак. Я отдернула шторы. По счастью, было еще довольно светло, а стекла здесь были не цветные. Разберусь как-нибудь. Как сейчас помню, я хотела взять «Историю Эрда-и-Карнионы». Припомнив, где стояли тома, я влезла на скамеечку и вытащила фолиант. Ага, вот и она. Я раскрыла наугад.
«Существовал тогда также один из служителей царя Ирода, некий Симон, человек красивый, огромного роста и крайне сильный, пользовавшийся доверием царя. Основываясь на беспорядочном состоянии дел, этот человек осмелился возложить на себя царский венец. Собрав толпу приверженцев, которые в своем безумии провозгласили его царем, и считая себя вполне достойным этого высокого сана, Симон разграбил и сжег царский дворец в Иерихоне. Равным образом он предал пожару целый ряд других дворцов в стране, причем предоставил толпе своих приверженцев грабить их сколько угодно. Он, наверное, совершил бы еще более значительные беззакония, если бы против него не были приняты меры:
Грат присоединил царские войска к римским, и во главе этой рати выступил против Симона. Когда затем произошла продолжительная и ожесточенная битва, большинство приверженцев Симона, представлявших из себя беспорядочную толпу, сражавшуюся скорее храбро, чем умело, погибло, а сам Симон, искавший спасения в бегстве по узкому ущелью, попался в руки Грата и был им обезглавлен».