Утонченный воспитанник августинцев продолжал разглядывать меня, как некий раритет.
— И цвет волос у вас интересный. Не рыжий, а именно золотистый. Вы их, часом, не красите?
— Ни часом, ни сутками. При моем образе жизни — то в засаде сидишь, то в тюрьме отдыхаешь — возиться с краской для волос было бы затруднительно.
— Придворные дамы в Тримейне высшим шиком считают золотую пудру…
Приход молодого Ларкома прервал эту увлекательную беседу. И вовремя. Не сомневаюсь, что по части косметики, нарядов и притираний Рик Без Исповиди победил бы меня бесповоротно. Просто стер бы в порошок. Или в пудру. Золотую.
Тальви, которому наши с Альдриком любезности успели изрядно прискучить, поздоровался с рыцарем с отменной вежливостью. Юноша просиял улыбкой — видно, вспомнил про «рыцаря без страха и упрека», что не помешало ему столь же учтиво приветствовать остальных и отвесить мне поклон.
— Простите, — сказал он, — что при нашей предыдущей встрече я не оказывал вам знаков внимания, которые женщина благородного происхождения вправе ждать от дворянина. Но вы сами настояли на соблюдении конспирации.
Если бы я не усвоила, что у Тальви при любых обстоятельствах затруднительно вызвать не то что смех, а просто улыбку, я бы поклялась, что про себя он рыдает от хохота. Но внешне он этого никак не выдал, дабы не обидеть молодого человека.
— Судя по вашему настроению, рыцарь, — заметил он, — вы пришли к нам с добрыми вестями.
— Вы угадали. Мне достоверно известно, что Нантгалимскому Быку не удалось добиться поддержки ордена.
— Я давно утверждал, что орденские братья не совершают необдуманных поступков. — Рик Без Исповеди поправил манжет из мехельнских кружев. Если он не купил их в Тримейне, то здесь они могли попасть к нему только через контрабандистов.
— А союз с орденом полезен еще и потому, что капитанства и приораты расположены не только в герцогстве Эрдском, но по всей империи… («Теперь же, когда орден ослаблен, он должен осмотрительно распределять свою благосклонность», — таков был конец фразы, который я благоразумно проглотила. )
— В Эрденоне, помнится, вы декларировали свою непрязнь к политике. — Хотя Альдрик по-прежнему старался клюнуть меня, во взгляде его не было враждебности.
— Это не политика, а география… Я не изменила своего мнения. Что не помешает мне исполнить то, что от меня требует долг.
— Долг? Как это скучно…
— Может, хватит состязаться в остроумии? — проворчал Тальви. — Вам следовало познакомиться раньше, тогда бы вы успели утомиться, пуская пыль друг другу в глаза… Вернемся к делу. Не найдя поддержки у ордена, Дагнальд способен обратиться к другим источникам.