Увы, внушение неразумному сыну Алла Михайловна делала в своем рабочем кабинете в школе, а в школе любопытных чутких ушек много – весть о материнском вопле души дошла до Вали. Валя не поверила злым слухам – как же так, ведь Алла Михайловна сама не один год говорила о том, что главное в человеке – это он сам, а не его родители! Что каждый сам – кузнец своей судьбы! Валя пошла к Алле Михайловне – объясниться. Социальный педагог замялась, но в итоге убедительно попросила оставить ее сына в покое, присмотреться к мальчикам «из своей социальной группы». Валя кивнула и ушла. Вечером того же дня она заперлась в ванне и вскрыла себе вены, оставив записку: «Зачем жить и мучиться, если все – напрасно? Выше своих ген не прыгнешь, в другую социальную группу не перейдешь». К счастью, ее мать в кои-то веки очнулась от алкогольного дурмана, вызвала скорую, и девочку спасли. В школу Валя больше не вернулась.
Конечно, тогда было много шума, конечно, школу замучили проверками, но главное, что было очевидно всем, – если бы девочку не обнадежили так сильно, то ее разочарование не было бы столь глубоким, чтобы шагнуть за черту.
– Вот так вот, Квазик. Я, конечно, человек взрослый и разумный (Ик! Ик!), все переживу, но не хотелось бы купиться на иллюзию востребованности, а потом злиться на собственную неуместную доверчивость. Или я строю равноправные отношения с ильмиром, или даже не пытаюсь их строить. Чувство собственного достоинства есть и у низших! Ик!
Вера взболтнула содержимое амфоры и глотнула еще. Посмотрела на отрезанные головы и сморщилась. М-да, барная стойка в этом заведении декорирована не ахти, а вот спиртное разливают неплохое…
– Отличный напиток вождям оставили, первая стадия охмеления наступила примечательно быстро, – пробормотала Вера.
– Что за первая стадия?
– О, она называется: «море по колено». Толковый словарь русского языка в твоем мозгу просто обязан содержать этот всенародный фразеологизм!
– Гм, да, действительно. А вторая стадия как называется?
– «На фиг море – оно мелкое, ныряем в океан!»
Вера встала, покачнувшись, закупорила ополовиненную амфору, сжала посильнее оба сосуда и с криком:
– Дикари, создайте мне угрозу для жизни, а не то я тут век куковать с черепами буду! – бросилась вон из склепа.
Дикари не подвели и побежали ей наперерез с длиннющими кинжалами в руках, а Квазик, сыпя теми же ругательствами на неизвестном лингве языке, бросился за Верой. Замелькало его крупное тело, расшвыривая вооруженные орды аборигенов. Вернее, аккуратненько так раскидывая их по сторонам, не причиняя серьезного вреда.