Экипаж более всего напоминал телегу, крытую воловьей кожей – и по сути, ею и являлся. Внутри не было даже скамейки – сидеть предполагалось на сундуках. Или мешках, или бочках – грузах, перевозимых несколько более часто, чем епископы. Или кучах торфа – судя по запаху.
Арман прогнал Дебурне в телегу, а сам сел рядом с кучером – пусть лучше поливает дождем.
Восемь часов потребовалось на преодоление шести лье от Фонтене до Люсона по промоинам и ухабам. Лошадь сильно вытягивала худую шею и налегала в постромки – в конце концов Арман и Дебурне пошли пешком – хотелось добраться до резиденции дотемна.
Им это удалось.
Разрушенная колокольня кафедрального собора, смущенная пронзительным взглядом молодого епископа, пыталась закутаться в сумеречную вуаль – но тщетно. В полном молчании он обозрел и зубчатые обломки, и трещины на голых стенах собора – ни одной картины, ни одной статуи святого! Обгорелые и обвалившиеся хоры, чудом, казалось, уцелевший алтарь. Ошеломленный, он поднял голову и увидел звезды сквозь пролом в крыше: тучи чуть разошлись, но дождь не прекратился.
– Гугенотская пушка в шестьдесят втором, – затряс головой дряхлый отец Шелю, занимающий в капитуле должность портария*и госпиталария** – именно ему выпала честь знакомить нового епископа с владениями. Тени почти съели его согбенную фигурку в бурой рясе, только кашель, неуместно гулкий в таком месте, позволяет не потерять его в сумраке.
– А шпиль кто разрушил? – спрашивает епископ, уже зная ответ.
– Так гугеноты же, в семидесятом… – кряхтит старик. – Из Ла-Рошели. Тогда же и мебель всю пожгли, ни одной скамейки с тех пор нигде…
– Я заметил, – поднимает брови Арман. Свинцовая тяжесть ложится на сердце.
– Я покажу вам вашу резиденцию, ваше преосвященство, – пытаясь заглянуть в глаза, предлагает отец Шелю.
Епископский дворец примыкает к собору – одна стена у них общая, но двор резиденции отгорожен каменным забором выше человеческого роста. Есть и короткий путь: с двух сторон собор опоясывает крытая галерея – клуатр, дверь в конце которого ведет прямо в дом епископа. Как и собор, клуатр выглядит так, как будто помнит первых Капетингов.
Отец Шелю долго возится с ключом. Ветер усиливается. Арман получает за шиворот порцию ледяной воды и недоуменно оборачивается. Получает еще одну струю – в лицо, задирает голову и встречается взглядом с ехидной горгульей: на стене, в которую упирается клуатр, над каждым окном – горгульи, извергающие воду с крыши. Порывы ветра столь сильны, что струю сносит в галерею.
В сумерках кажется, что горгулья подмигивает епископу, на ее жуткой рожице – неподдельное удовольствие от проделки. Арман усмехается, поводя плечами под мокрой сутаной. Замок наконец поддается, истошно заскрипев.