Юдит росла хорошенькой, рано созревшей как физически, так и духовно девушкой. Форбаты воспитывали ее в духе полной свободы, и она была посвящена во все тайны жизни. Дядя же обращался с ней как с равной. Калди, как когда-то и Марианне, привил Юдит любовь к литературе и изобразительному искусству. По утрам в воскресные дни она часто ходила с Кальманом на выставки. Кальман чувствовал, что Юдит привязана к нему, однако не думал о чем-либо серьезном и считал, что привязанность эта чисто родственная. Однако в этот день, войдя в ее комнату и увидев, как Юдит, словно обезумев, бросилась к нему на шею, обняла и принялась целовать, он перепугался. Сжал ее голову в ладонях и изумленно уставился на нее.
За окнами громыхал бой: автоматные очереди рвали на куски покрывало тишины, дребезжали стекла.
— Что с тобой, Юдит?
Девушка ничего не ответила. Видя изумление на лице Кальмана, она опустила голову, повернулась и молча вышла из комнаты.
Шли дни. Кальман становился все нервознее, потому что из города приходили слухи одни страшнее другого. Телефон не работал, поэтому Кальман не знал, что с друзьями, и он со все возраставшим беспокойством думал о Домбаи и Каре. Услышав от одного из соседей, что в городе ловят и вешают коммунистов, Кальман уже буквально не находил себе места.
Однажды во время обеда он сказал Калди:
— Господин профессор, мне нужно в Пешт.
— А что ты собираешься там делать? — Сухонького, напоминавшего сказочного гнома профессора, когда он склонялся к тарелке с супом, почти не было видно из-за стола. — Навести порядок? Думаю, там в тебе не нуждаются.
— Я должен узнать, что с Домбаи. Он мой друг.
— Ну что ж, поезжай, но будь осторожен.
— Я с тобой! — тоном, не терпящим возражений, заявила Юдит и встала из-за стола.
— Ладно, — согласился Кальман.
По городу шлялись вооруженные парни, всем своим видом давая понять прохожим, какие они сильные, непобедимые. У каждого на рукаве красовалась трехцветная повязка.
Дома у Домбаи встревоженная Маргит пожаловалась Кальману, что Шандор отказался прятаться, а между тем вчера утром уже приходили какие-то вооруженные люди, чтобы забрать его.
— Вооруженные? — переспросил Кальман и бросил взгляд на Юдит, спокойно сидевшую у окна и слушавшую их разговор.
Домбаи закусил губу.
— Давай выйдем на минутку в другую комнату, — сказал он Кальману и распахнул перед ним дверь. — А ты, Маргит, понапрасну не волнуйся. В доме ведь никто не знает, что я вернулся. Если придут и будут спрашивать меня, скажи — нет дома.
Закрыв дверь, Домбаи продолжил разговор:
— Не сердись на меня. Знаешь, в школу на улице Мальна согнали десятка полтора коммунистов. Говорят, завтра, а может быть, и сегодня ночью, их повезут в пересыльную тюрьму.