— В окно выбрасываться нет смысла, — произнес наконец Буша. — Не только коммунисты сражаются против фашистов, но и многие другие честные венгры.
Шалго глубоко задумался.
— Когда я ссылался на Савла, — вновь заговорил он, — я не хотел этим сказать, что стал коммунистом. Об этом и речи нет. Но ныне коммунисты борются вместе с некоммунистами. Американцы тоже не очень-то любят русских большевиков, и все же они сейчас вынуждены сражаться вместе с ними против немецких нацистов. Разве вы не можете представить себе, что мы заключим с вами союз?
— Я верю только фактам и своему опыту, господин старший инспектор. А они свидетельствуют о другом.
— Если бы я, например, сказал, что устрою вам побег, вы поверили бы мне? Пошли бы со мной? Доверили бы себя мне?
Буша до боли закусил губу.
— Зачем вы меня терзаете, господин старший инспектор? С чего бы вам стать антинацистом? Чудес не бывает. Вы в течение нескольких лет провалили многих коммунистов. А сейчас вы хотите мне доказать, что и вы антифашист! Господин старший инспектор, в наше время человек, придерживающийся антикоммунистических взглядов, не может быть антифашистом. И вы не являетесь им. Бороться против нацистов можно только вместе с нами. Так как же я могу поверить вам?
Бушу утомил этот разговор. Он тяжело дышал.
— Вы совершенно правы, — задумчиво промолвил Шалго. — Однако кое о чем вы позабыли. Что будет со страной, если конец войны застанет нас на стороне побежденных? И имеется ли способ изменить нашу судьбу? Разумеется, есть. У нас еще нет лагерей смерти, но если немцы оккупируют страну, они будут и у нас, и мы окажемся в ответе за все это.
— Немцы оккупируют страну? — спросил пораженный Буша.
— Да, в самые ближайшие дни. Вот эти обстоятельства и заставили меня призадуматься. Подчеркиваю, что я не коммунист и не стал им. Подумайте над всем этим, Буша, и попытайтесь поверить мне. Я не буду изолировать вас от Клича. Договоритесь как следует об алиби — возможно, вас будет допрашивать кто-нибудь другой, а не я.
Вернувшись домой, Шалго переоделся, попросил у экономки теплой воды, сел в кресло, опустил ноги в таз с водой. Теплая вода приятно нежила его больные ноги, и он в полудреме закрыл глаза. Невольно ему вспомнились искалеченные ноги Буши. Шалго подумал, что он бы погиб, так как не смог бы вынести подобных страданий.
Шалго взглянул на часы: пять минут седьмого. Он оделся, вышел на улицу и тут же завернул в будку телефона-автомата. Вложив свой толстый палец в телефонный диск, Шалго закрыл глаза и задумался. Наконец после долгого раздумья он набрал номер виллы Калди.