Если мы будем сравнивать состояние бодрствования у созерцающего человека и наше сновидческое состояние, то мы можем догадаться о том, как сильно меняются восприятие, сознание, мышление и действие. В упоминавшейся выше работе говорится: «Едва ли можно сравнивать с тем, что мы подразумеваем под верой. Мы привыкли к вере твердых фактов. В ведических гимнах божество огня Агни без какого-либо обнаруженного противоречия может являться с небес, из воды, из леса, через камни и растения, через Гамию терновых деревьев, в плоде маслины. Оно, подобно огню Прометея, спускается с высот от древних героев. Оно может именоваться быком, красным конем, сияющим языком бога или же устами, пожирающими жертвенный огонь. Мы чувствуем, что нет ничего, кроме народной поэзии, которая в состоянии сохранить, как духи грозы — маруты — беседуя с нами о том, как сдоены небесные воды, как они насыщают Землю, как буря ревет своими громовыми трубами, как море облаков разорвано в клочья, как согнуты в дугу леса и деревья, как земля шатается под ногами, подобно палубе корабля. Конечно же, теперь мы увидели, что такое реальная поэзия. Между тем мы не должны забывать, что все существа-духи не только прославляются, но чтятся через приношения обильных жертв; они умиротворяются ритуалами, которые сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Эти церемонии только лишь кажутся декоративными, их значение обретается в магических обычаях, которые бессмысленны без веры в их действенность. Напрасно пытаться осмыслить их с точки зрения дневного бдения, их можно постигнуть лишь сновидческими чувствами, ощущение которых может стать подлинным событием, спрятанным в звучных образах».
Даже в сказках, как в побочном побеге детской жизни, неважно, в Индии ли, в Аравии ли, в Океании ли, в Германии ли, история восхищает нас своеобразной небрежностью в отношении существ и предметов, которые в некотором смысле с быстротой молнии меняются образами. Из гнилой листвы может возникнуть лучезарное золото, уродливая лягушка превратится в прекрасную царевну, а убитый красавец без труда может восстать из мертвых. Вот ведь подлец! Опять же индейцы никогда не будут в действительности тотемным животным, например, волком — «первым человеком» Но благодаря экстатическому созерцанию они в какой-то момент действительно переживают и ощущают, что волк превращается в человека или наоборот, что человек превращается волка! Сердечный нерв созерцательного мышления — это пережитая уверенность в обращаемости явленного мира.
Но под определение «обращения» попадает также смерть. И именно мы, проследившие до конца логику сновидений первобытного состоянии, не в состоянии пока определить, какую роль играют