– Больно, – харкнул я сгустком крови.
– Смерть, смерть, смерть! – скандировала толпа, когда он навис надо мной. Ну, ё-к-л-м-н!
Вновь увернулся я от его взмаха под разочарованный вздох черни и, перекатившись через голову, пересиливая боль в груди, закинул в оскаленную пасть твари последний из имеющихся боевых эликсиров – несварение! Да, подленько, но эффективно! Схватился он за живот, пытаясь удержать продукты в себе. Не получилось…
Упав на колени, бык изрыгнул целый фонтан желчи, в которой плавали непереваренные руки, ноги людей, что были отданы ему на съедение. И правда, его пища – это разумные. Жалость прочь, запрыгнул я ему на плечи и стал сворачивать голову, поворачивая струю левее. Минотавр попытался встать, но лишь поскользнулся в отвратной блевоте, измазав как себя, так и меня. Нечеловеческие рыки постепенно стихали. Из мёртвой хватки ведьмака, что принял дозу силы Геракла, и циклопу не выбраться, не то что…
Щелчок, и, дёрнувшись в последний раз, он затих. Длинный язык выпал из пасти, а я весь пропитавшийся его завтраком, стоял и победно вздымал над головой его голову, помахивая молотом. Настроение толпы передалось и мне. Смерть!
– Браво, браво!!! – Выскочил прятавшийся под трибунами ведущий. – Хан Болотный сделал это! Теперь он витязь!
– Хан! Хан! Хан! – Как переменчива любовь публики! Стадо, как есть…
– Но это ещё не всё! Сей молодой человек пожелал доказать, что и в магии жизни он дока! Встречайте, – развернулся он на сто восемьдесят градусов, указав пальцем на открывающиеся ворота арены. – Тридцать три разбойника, что были приговорены к смерти! Им обещана жизнь в случае победы. Не подведи, Хан! Мы болеем за тебя!!!
– Порежь их на куски! Пусть они выблюют всё своё дерьмо! Насади их на свой кол! – Летели советы со всех сторон.
Очередная подстава! И как мне их убить, показав при этом лишь жизнь? Это всё-таки экзамен, а не битва гладиаторов, хотя я уже сомневаюсь…
– Ладно, попробуем так, – сложил я пальцы в мудру и запел песнь – заклинание друидов, что было мною стырено:
Да упадёт семя в благодатную почву,
да окропим мы её кровью и потом,
да прорастут корни, показав нам недра,
и вздыбится земля – карая грешников!
Закончил я на высокой ноте, и песок дрогнул. Добежать до меня убивцам не удалось. Елки, сосны, дубы росли как на дрожжах, заполнив всю арену и подхватив ветвями обречённо кричащих мужиков. Я оказался в жутковатом лесу… Все деревья имели красный цвет и пульсировали, словно у них есть сердца.
– Мы не виновны! Отпустите нас! Мы не винов… – Захлебнулся первый из них кровью, проглоченный открывшейся в стволе страшной пастью берёзы под одобрительный гул толпы. Второго разорвала на куски ёлочка, крутясь как юла. На трибуны полетели ошметки. Сумасшедшая тётка подставила стакан под дождь из крови, наполнив его до краёв и выпив залпом, отсалютовав мне. Один за другим разбойники умирали в муках, пока я не отменил заклятье, вернув арену в свой первоначальный вид.