Нулёвка (Минин) - страница 63

На первую страницу
* * *

Час ночи. Парочки разбрелись по углам. Слышатся стоны, смех. Детей уложили спать, а я сижу в теплице, любуюсь покрасневшими помидорами и зелёной гусеницей, что смешно пытается прогрызть в одном из них отверстие, и грущу. Да… грущу…

Я наконец вспомнил, как умер там… Шёл вечером до киоска за хлебом и услышал шум в подворотне. Любопытство кошку сгубило! Три лица непонятной национальности разложили девушку, совсем соплюшку, на помойном баке, стягивая с нее джинсы с аппликацией Микки Мауса на них. Один рот зажимал. Другой руки держал. Из глаз малышки текли слёзы. Она скулила тихонечко…

Подскочил и ударил стоящего ближе подвернувшейся ржавой трубой по голове, второго оттолкнул, ну а зажиматель рук сам отпустил жертву.

– Много хочешь, русский? – с акцентом спросил он.

Девочка нашла в себе силы и, не сдерживаемая больше никем, вскочила с бака и убежала, подвывая. Меня же пронзила боль со спины. Самый волосатый из бандюг всадил заточку. Прямо в почку попал. Звуки сирен. Вой мамы рядом. И вот я здесь. Хан Болотный. Вот почему я так ненавижу насильников.

– Как там теперь родные без меня? Как мама? – произнёс я, а из глаза скатилась слеза. Никто не видит. Сейчас можно.

Звук брякнувшей струны, и голос с хрипотцой запел:

Мы теперь уходим понемногу…
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.
Милые березовые чащи!
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящим
Я не в силах скрыть своей тоски.
Слишком я любил на этом свете…
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую водь!
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышал и жил.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве,
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящим
Я всегда испытываю дрожь. <…>

Песня лилась сама собой. Звуки гитары, что я одолжил у Млада, своего бортника, удивительно красивым узором вплелись в слова Сергея Есенина. Там это было мое любимое стихотворение. Казалось, кусты огурцов, помидор и кабачков тянутся ко мне, желая услышать всё из первых рядов. Утешить. Они словно подросли и зарумянились. Магия слов. Магия музыки.

Глава 12

Боль была адской! АДСКОЙ!!! Вы ударяли пальцем о ножку кровати, со всего маху? Увеличьте в тысячу раз! Я кричал через палку, зажатую в зубах, пытался пинаться и всячески мешал мастеру, наносившему татуировку мне на спину. Зубы крошились! Если вы думаете, что там сейчас изображены умывающиеся котики или голая соблазнительная эльфийка, то разочарую… Мешанина линий, накладываемая одна на другую. Вот и всё! Если долго смотреть на это – голова заболит.

Следующая страница