– Хорошо, господа, я согласен. – Услышав эти слова, Клемансо и Пуанкаре непроизвольно облегченно вздохнули и заулыбались. – Я готов выехать в Гаагу, чтобы начать там переговоры с представителями Германии. Но одновременно я бы хотел отправить наших эмиссаров в Петроград, чтобы попытаться восстановить вконец испорченные отношения с новым российским правительством. Надо покончить с этой проклятой войной. Франции нужен мир…
19 ноября 1918 года.
Петроград. Морской порт.
Член Екатеринославского губернского Совета
Нестор Иванович Махно
Холодный пронизывающий ветер нес ледяное дыхание Арктики, а также заряды снежной крупы, которую он горстями бросал в лица прохожих. Нева и Финский залив еще не встали, и по воде плыло ледяное «сало». Но там, где снег падал на берег или на уже появившийся у берега лед, наросли небольшие сугробы. Несмотря на всю эту снежно-ледяную вакханалию, людям, собравшимся сегодня на причалах Морского порта у пришвартованных больших десантных кораблей, было жарко. Лихо наигрывали гармошки, над портом звучало «Яблочко» и «Цыпленок жареный…», хлопцы отплясывали гопак и «Барыню». Анархисты уходили на Гражданскую войну… в далекую Мексику.
Чуть поодаль в бездонные трюмы транспорта «Колхида» грузились трехдюймовые пушки, зарядные ящики, а также трехдюймовые шрапнельные выстрелы французского производства, которых на складах после окончания Империалистической войны было, что называется, хоть задницей ешь[20]. На просторах Мексики, где противники вели войну небольшими подвижными отрядами, русская «коса смерти»[21] должна была еще раз показать себя во всей красе.
В трюмах БДКашек из массивных деревянных брусьев были сколочены денники, куда по опущенным носовым аппарелям заводили гнедых, вороных и пегих коней, а в проходы между денниками закатывали тачанки. Пройдет еще неделя или десять дней – эти четыре БДК, ткнувшись носами в берег в окрестностях мексиканского порта Веракрус, вывалят наружу свистящие и улюлюкающие конные отряды, которые должны будут обеспечить захват порта, необходимого для выгрузки тяжелого вооружения. И вот тогда мексиканские помещики и капиталисты, а также американские интервенты узнают, что такое команданте Махно и настоящая революционная ярость мамы-анархии.
Но это будет потом, а пока три человека стоят и тихо беседуют в стороне от основной массы отбывающих в Мексику добровольцев. Это Нестор Махно и Семен Каретник, за время пребывания в Петрограде отпустившие пышные «латиноамериканские» усы и ставшие похожими на настоящих кабальеро, а также майор Османов, усы у которого были изначально черные и густые, но только не столь пышные, как принято носить в Мексике.