Война в 16. Из кадетов в «диверсанты» (Савельев) - страница 200

Помимо «сухого закона» и серьёзного наказания за употребление наркотиков, Стрелков настоятельно рекомендовал ополченцам не материться. 27 июля, уже в Донецке, он вообще издал Приказ «О запрете матерной брани в армии Новороссии». В Славянске действительно мало кто матерился. И не только из-за запрета Первого, но и потому что большинство были православными и понимали, что закончить свою жизнь с матом на устах от прилёта в любой момент вражеского снаряда под ноги — это не лучший способ ухода в мир иной. Среди наших бойцов даже ходило поверье, что мины прилетают чаще в те блиндажи, где сильнее матерятся.

Когда мы заняли «Метелицу», Кедр первым делом устроил в зале святой уголок, где стояло несколько икон, Евангелие, крест и молитвослов.

Ещё до первого серьёзного боя в Семёновке к нам приехал батюшка — отец Виктор. Сам он раньше служил по контракту в армии, но с годами отучился в семинарии и принял сан священника. Когда началась война, он уехал из тихой Макеевки в пылающий Славянск, чтобы окормлять бойцов на передовых позициях. Так он и попал к нам в Семёновку. Жил и спал там же, где и мы. Отличался только тем, что ходил в чёрном подряснике, а не в камуфляже и постоянно молился.

Слева направо: я, Гена Дубовой, отец Виктор, водитель Кедра, Моторола

Отец Виктор стал нашим армейским священником и даже выпросил «Ксюшу» (АКСу). Иногда его можно было увидеть с ней наперевес. Он жил в «Метелице», периодически выезжая на передовые позиции, чтобы подбодрить и пообщаться с находившимися там бойцами. Проводить богослужение он не мог в окопно-полевых условиях, но кто хотел, исповедовался у него.

Атеистов на войне не бывает. А если встречались, то быстро становились верующими. В нашем крымском подразделении был харьковский парень с позывным Питер, так вот он считал себя убеждённым атеистом. Его безбожные замашки я замечал и в Славянске. Но, как только он попал в Семёновку и принял участие в первой диверсионной операции, где получил лёгкое ранение в руку, отстал от своей группы и целую ночь провёл в тылу у укров, убеждения его изменились. Через несколько дней после его возвращения я увидел у него на шее крестик. Это был великий прогресс, но, чтобы не спугнуть его только уверовавшую душу, я не стал с ним заводить разговор на эту тему.

Каждый православный человек понимает, что такую армию, какую создал Стрелков, Бог никогда не оставил бы и не допустил её бессмысленного и позорного разгрома. Каждый боец, носивший 90-й псалом или хотя бы крестик, имел намного больше шансов выжить, чем какой-нибудь укроп-баптист или бандеровец-язычник.