Впрочем, все это для отвода глаз. По-настоящему их влечет главное сокровище – следы мамы, некогда жившей в этом доме. Постепенно им открываются все новые детали: мама любила пастельный лак для ногтей и светло-серебристые тени, однажды она купила в «Ральфе» восемь баночек детского питания и бутылку вина, в букинистическом приобрела книгу об итальянских живописцах, в колледже посетила одно занятие акварелью, однажды ей выписали антибиотики от пневмонии, а она забыла оплатить счет. У нее имелся штраф за превышение скорости. Абонемент в библиотеку. Водительские права. Она хранила фотографию дочерей в бумажнике.
– Знаю, ты не одобришь, – глаза Либби сияют то ли от предвкушения, то ли от азарта, – но как насчет того, чтобы подняться на чердак?
Чердак – его скрипучая дверь отворялась лишь в те редкие разы, когда отец шел расставить по углам мышеловки. Мыши – и перспектива наткнуться на других тварей, пострашнее, – напрочь отпугивали девочек от чердака.
Однако сегодня, вопреки ожиданиям, Сара соглашается:
– Давай.
Дверь заперта, но Либби известно, где отец прячет ключ. Створку слегка заклинило, но один мощный толчок – и она распахивается настежь.
Чердак оказывается меньше, чем думала Сара, и значительно светлей. Солнечный свет струится через пыльное овальное окно, в ярких лучах порхает моль. Пол усеян мышиным пометом. Вонь бьет в нос. Однако все жертвы не напрасны – неподалеку высится гора запечатанных коробок. Либби направляется к ним с победным видом кладоискателя.
Похоже, Сара видела эти коробки пару лет назад – когда Либби пододвигает к ней первую попавшуюся, она без удивления читает надпись, сделанную отцовской рукой. Заглавными буквами на картоне значится имя матери – МАРИ.
– Откуда ты узнала про коробки? – спрашивает Сара.
– Я уже поднималась наверх, – признается Либби.
Удивительно, как сестра умудрилась сохранить тайну в их тесном мирке, где в принципе сложно что-либо утаить.
– Но я их не открывала, – добавляет сестренка. Однако Сара не очень-то ей верит.
Кошки проскользнули в открытую дверь и с интересом принюхиваются. Вскоре Дейзи находит дохлую мышь в мышеловке.
– Давай вскроем их внизу, – предлагает Либби.
Они, словно воры, тщательно заметают следы. Перепачкавшись в пыли, аккуратно снимают скотч. Едва Сара отклеивает последнюю полоску, ее охватывает жгучее томление, как будто коробки способны дать ответ на терзающие их вопросы, как будто только они способны рассказать, какой была мама.
Первая коробка набита одеждой.
Мамины вещи, думает Сара, с благоговейным трепетом выкладывая их на диван.