Пуповину обрезают и перетягивают, младенца взвешивают, заворачивают в пеленку и прочищают носовые каналы. Когда с необходимыми процедурами покончено, кому-то из медсестер приходит в голову положить ладонь Ребекки на лобик малышу – эдакая пантомима встречи матери с ребенком.
Ребекка спит, пока ей зашивают разрез и прижигают рану. Спит, когда младенца кладут ей на живот. Ребенку дают грудь, и он – спящий! – принимается жадно сосать, однако Ребекка все не просыпается.
Мертвые – среди них врачи и медсестры, учителя и художники, преподаватели философии и французского языка, мэр Санта-Лоры. Молодые, старые, средних лет. Целая семья – три человека – угасают с интервалом в несколько часов, меркнут, словно лампочки на фасаде. Те, чьи тела так и не были найдены, погибают от обезвоживания. Однако при врачебном уходе основной причиной смерти становится остановка сердца. В какой-то момент оно замедляется настолько, что уже не может перекачивать необходимый объем крови – как у буддийских монахов, погруженных в глубокий транс. Чтобы почтить память погибших, пригородные блокпосты заваливают цветами, служат заупокойные, но народу собирается мало, скамьи выносят на улицу из страха заразиться.
С каждым днем число умерших растет. Один из десяти узников Морфея так и не просыпается. По крайней мере, они уходят тихо, без мучений и даже не успевают испугаться смерти.
В один прекрасный день имена всех жертв вируса появятся на мемориальной доске у обмелевшего озера, под сенью изнуренных засухой сосен.
Ребекка, пятью годами старше, гуляет с сыном по лесу. Малыш держится за маму, а свободной рукой рвет одуванчики – белые парашютики-семена разлетаются в разные стороны. Глядя на сына, на то, как он растет, Ребекка постигает простую истину – жизнь продолжается.
Вот он, уже шестилетний, стоит на вышке в небесно-голубых плавках и кричит:
– Мама, мама, смотри!
Ребекка сидит в густой траве у бассейна. Воскресный полдень, они дома у ее родителей. Шлепки мальчика лежат у нее на коленях, его выходной костюм валяется неподалеку. Из дома доносится перезвон посуды – мама готовит обед.
Сын прыгает с вышки. Бомбочкой. Выражение его лица: глаза зажмурены, точно под давлением улыбки.
– Здо́рово! – восклицает Ребекка, пока мальчик плещется в бассейне.
Он невероятно похож на ее брата в том же возрасте. Плавательные очки, щербинка между зубов, долговязые ноги, длинные ступни. С соседнего участка плывет аромат апельсиновых деревьев. Мама возится на кухне, церковные туфли с низким каблуком стучат по линолеуму.
Сын выбирается на бортик. Вода стекает с него ручьем, на дорожке, по которой Ребекка когда-то шлепала мокрыми ногами, остаются следы.