— А трахать хотел бы. Вот, может, и он хочет. Ты ж знаешь правила. Новеньких сначала Аслан и Шамиль, потом мы… если жива останется.
Ухмыльнулся и на меня посмотрел.
— Я б ее разочек раком поставил. Никто б не узнал.
— Тебе сказано — не трогать, вот и не трогай. Или хочешь, как Иса, без яиц остаться?
— Я жрать хочу и девку хочу. А мне запрещают трахнуть даже этот мешок с костями.
— Правый рука — твой друг, брат.
— Да пошел ты.
Они громко заржали, а я из последних сил поползла к свертку… протянула руку и замерла. Вспомнила голодные глаза Таи и Яши, и стало до дикости стыдно, что я сейчас поем, а они там… Если выживу, еду надо им отнести. Прижала сверток к груди и легла на пол, закрывая глаза. Наверное, я теряла сознание или засыпала от усталости и перенесенного шока.
И перед глазами только ОН. Картинки обрывочные из нашего прошлого и улыбка, везде его дьявольская улыбка, которую я требовала запретить законом, а теперь любила и так же люто ее ненавидела за то, что она вообще существует.
Из сна меня вырвал удар под ребра. Достаточно сильный, чтоб меня подкинуло, и я открыла глаза.
— А ну жри, тварь. Сдохнешь мне еще здесь, а я потом отвечать за тебя буду перед Асланом.
Отрицательно качнула головой и вцепилась в сверток.
— Держи ее, а я впихну в эту суку насильно. Открой рот, тварь. Давай.
Я стиснула зубы, но они были в тысячи раз сильнее, больно давили мне на щеки.
— Эй. Вы. Аслан сказал к нему ее привести через полчаса. Вы что творите. Не трогать.
Крикнул кто-то, и я выдохнула с облегчением, когда пальцы мучителей разжались. Меня приподняли с пола, побили слегка по щекам и прислонили к губам горлышко бутылки, в горло полилась прохладная вода, и я начала пить ее жадными глотками, цепляясь за руки боевика дрожащими пальцами.
— Два идиота. Он же сказал — не трогать. Она от жажды уже сознание теряла.
Похлопал меня по щекам и в глаза посмотрел серьезными непроницаемыми темными глазами. Все лицо скрывает густая щетина.
— Вот теперь в себя пришла. Давай подними ее и пошли. Я к вечеру еще хочу поучаствовать в празднике — Шамиль возвращается. Его отпустили.
Меня рывком подняли с пола, и я пошатнулась. Голова все еще кружилась, а в висках пульсировало дикое желание вцепиться в этих ублюдков и рвать ногтями и зубами.
— Не пойму, на хер она ему сдалась? Худая, ободранная, грязная. Он ее реально трахать собрался?
— Тебе какая разница? Лично мне насрать, что он с ней делать будет, и подбери слюни. Никакая она не страшная, если у тебя на нее колом стоит.
— Да пошел ты.
— У меня на вечер вот что есть.