— Жена? — переспросила и уже с любопытством посмотрела на меня. — Мало ему здесь жен.
— Молчи, женщина, твое дело за порядком присматривать, а не рот раскрывать.
Стало тяжело дышать. Она сказала про жен, а мне словно дали еще раз под ребра да так, что дыхание выбило. Осмотрелась по сторонам, разглядывая похожие лица под черными платками. Кто из них? Какую он своей называет?
— Джанан. Давай, повяжи платок. Пошустрее.
Ко мне подошла молоденькая девушка с огромными серыми глазами. Вроде похожа на русскую и кожа светлая, одета во все черное, закрыта с ног до головы. Показалось, что видела ее где-то… но где? Она молча у меня рывком платок выхватила. Дернула так, что ткань затрещала. Отрывистыми движениями мне на голову надела. На шее намотала, заколола сбоку булавкой.
— Сегодня тебя к себе не возьмет — ее трахать будет.
Тихо сказала Дагмара, а я резко повернулась к девушке, и наши взгляды встретились. А перед глазами другая картина, где он девушку в губы целует, усадив к себе на колени. ЕЕ.
И в этих глазах я увидела не просто ненависть, а отчаянье и боль. Боже. Сколько ей? Восемнадцать хоть есть? Он с ума сошел?
И сердце такая тоска сдавила, что стало нечем дышать, комок в горле застрял жесткий, как камень. Когда я его полюбила, мне было шестнадцать… и на всех его баб я смотрела с таким же отчаянием и болью. А он… как он смотрит на нее? Как смотрел когда-то на меня?
— Идем. Налюбуешься на них еще, — прорычал Джабар и кивнул головой на выход. Мы вышли на улицу, и в нос ударил запах костра и жареного мяса.
— Сууууууукаааа, — крик по-русски и стон боли после глухого удара. Я обернулась, и с губ сорвался стон, а внутри все похолодело, и по телу разлилась волна отчаянного ужаса.
На железном турнике висел Изгой, весь залитый кровью, избитый и израненный. Раздетый до пояса. Два боевика били его в живот, а он плевал в них кровью и матерился. На все это спокойно смотрел Макс и потягивал кальян рядом с другим бородатым чеченом.