— Уведи ее. Закрой в комнате. Пусть поспит. Чтоб научилась дома сидеть, а не ездить без спросу и мужу перечить.
— Наказал, значит. Да. Баб наказывать надо. Иначе на голову сядут.
Джабар кивнул мне в сторону здания, и я, стиснув кулаки и сдавив челюсти, за ним пошла. Только бы выдержать, только бы ни слова ублюдку этому не сказать. Не броситься на него и глаза не выцарапать, чтоб не лапал своих шлюх при мне.
— Красивая жена у тебя, Аслан. Жаль только, что русская. Ну да ладно. Мы любую примем. Твой выбор — закон для меня. Сына пусть родит тебе… Тогда и бегать за тобой не будет. Некогда станет.
— Родит, — угрюмо сказал Максим, — потом.
Джабар протащил меня мимо Изгоя, и я успела встретиться с ним взглядом. Он медленно закрыл глаза и снова открыл. Господи. На его лице места живого нет, и на груди кожа вздулась от ожога. Как он так попался? Каааак?
Губами шевелит, а я разобрать не могу… Не могу. Так и не поняла ни слова. То ли "надо" сказал, то ли "нет", не знаю. Кто теперь детей оттуда вытащит? Как они там? Одна надежда на него была.
* * *
Сидеть в этой комнате было пыткой. Знать, что там снаружи мучают моего брата, а мой муж лапает свою любовницу и потягивает кальян как ни в чем не бывало. Значит, и жены у него теперь есть… все тайное всегда становится явным, да и не было это тайной ни для кого, кроме меня. Про баб его. Может, и раньше их было немеряно. Полночи просидела в кромешной тьме, прислушиваясь к тому, что там происходит. Пока не услышала шаги под окнами. Несколько пар ног и голоса. Многие из боевиков по-русски говорят.
— Аслан новый жену себе взял. Джанан эту. Шамиль ее ему подарил. Говорит, сыновей ему нарожает. От первой жены у него только дочь есть.
— От этой худой с безумными глазами, ту, что Закир привез?.. Мать моя женщина, ты видел, что он с Закиром сделал? А Шамиль позволил.
— Закир на чужую жену глаз положил. Остался без глаз. Правильно сделал.
— Он ему и член припалил. Так что одни яйца остались. Евнух теперь Закир наш.
— Чмом он тем еще был. Поделом ему. Слишком свой нос задирал.
— Надо и нос до кучи подрезать. Тоже длинный.
Послышался смех, а я медленно сползла по стенке. Мне казалось, что с меня содрали кожу живьем, что каждый мой нерв оголился, и по нему пустили электрический ток. Наверное, такую же боль испытывает умирающий под пытками. Осознание иногда приходит медленно, а иногда оно вспарывает нервы, мгновенно убивая все внутри, взрывая душу. Когда ты летишь в глубокую черную дыру… и, да, я сверну шею там на дне… сама… в одиночестве… никем не услышанная… забытая… и… нелюбимая. Ненужная. Жалкая. Каждое ЕГО обещание мне когда-то было ложью, грязной, наглой, продуманной ложью. Все игра, а я песчинка в этой игре. Другая сыновей родит… Как он смеет? Как смеет вот так топтать меня и любовь нашу?