Аслан пожал плечами.
— Не вижу ничего удивительного, что он не выдержал. У меня тяжелая рука, а он всего лишь неверная собака, слабая и ничтожная.
— Прикажи руку и пленку отправить его отцу, а тело отдайте псам.
Смотрит на реакцию Аслана, но тому, кажется, все равно. Шамиль несколько раз обошел вокруг столба, потом приподнял голову мертвеца за подбородок и чуть приоткрыл его веко. Повернулся к Аслану.
— Свободен. С утра приступишь к тренировкам. Через сутки сюда прибудут мои люди, и товар двинется в путь. Остались считанные дни до их краха, брат. Считанные дни до нашей праведной мести. И если надо будет, мы умрем за нее.
Аслан наклонил голову.
— Я готов умереть в любую секунду. Я принес клятву и на мне священная метка. Отдай приказ, и я отдам свою жизнь.
Шамиль довольно усмехнулся и вздернул тяжелый подбородок. Больше никаких сомнений — это настоящий Шамхадов. Кровный брат. Его семья.
А еще подумал о том, что он опасен… слишком силен, слишком смел. И люди это видят. Как бы не завертелось что-то неправильное и ненужное. Девку надо отдать в любом случае, пусть прилюдно ее забьет, это чуть опустит его в глазах солдат, а потом… потом пусть исполнит свою миссию и упокоится с миром во имя их праведной мести.
И зазвучит душа мотивом светлых чувств… судьбе наперекор, меняя тьму на свет. Ни в грош не ставя перепады температур. Ей все нипочем. Она идет, прихрамывая, чуть дыша, но жизнь все еще теплится в венах и заставляет продвигаться вопреки всем бедам и неудачам… ТОЛЬКО ВПЕРЕД.
(с) Ангелина Фениксовна
Меня привезли в другую деревню. Нет, я не видела домов или улиц, на моей голове был вонючий мешок, я только слышала уже знакомые до тошноты звуки, и стало страшно, жутко, что не найдет Максим меня здесь. Не успеет.
Я слышала, как кто-то что-то сказал на чужом языке и ответил тихий, мелодичный, женский голос. Где-то хлопнула дверь, и меня взяли под руку, впервые бережно куда-то повели, а когда мешок с головы убрали, я увидела перед собой женщину. Полуседую, с очень грустными глазами. Эти глаза казались очень большими на худом лице. Еще не старческом, но уже не молодом. Женщине на вид чуть больше пятидесяти. Ее можно назвать миловидной, но скорбные складки в уголках рта и чуть приспущенные тяжелые, широкие веки добавляли ей возраст.
По сравнению с Баширой эта женщина не внушала мне страха и отвращения. Она усадила меня на низкий стул и приветливо улыбнулась.
— Не бойся. Никто тебя здесь не обидит. Я сейчас чай нагрею, а потом обедать будем. Меня Малика зовут. А тебя?
Легкий акцент, по-русски говорит хорошо и голос у нее приятный, не резкий. Всем своим видом она излучает спокойствие.