Сегодня утром я спросила Бена, носил ли он когда-нибудь усы. Я еще не совсем пришла в себя, точно не знала, что правда, а что нет. Я проснулась довольно рано и, в отличие от предыдущих дней, не будучи в иллюзии, что я все еще девочка. Я ощущала себя взрослой. Сексуальной. Первый вопрос, родившийся в моей голове, был не «Почему я в постели с мужчиной», но «Кто он такой?» и «Как с ним было?». В ванной я с ужасом увидела свое отражение, но снимки вокруг зеркала в общем соответствовали истине. Я увидела подпись под одним из снимков – Бен, – и имя показалось мне знакомым. Мой возраст, брак, все эти факты я как будто вспоминала, а не слышала впервые в жизни. Да, они были как будто «зарыты», но неглубоко.
Доктор Нэш позвонил мне, как только Бен ушел на работу. Он рассказал мне про дневник, мы договорились, что он заедет позже и отвезет меня на сканирование, и после этого я принялась за чтение. Несколько эпизодов я как будто почти вспомнила; кроме того, я вспомнила, как писала целые абзацы. Значит, какие-то крупицы памяти пережили эту ночь.
Может, именно поэтому мне было необходимо убедиться, что все описанное – правда. И я позвонила Бену. Когда он поднял трубку и сказал, что не занят, я спросила:
– Бен, скажи, ты когда-нибудь носил усы?
– Какой странный вопрос! – воскликнул он.
Я услышала звон ложечки в чашке, – наверное, он размешивал сахар в кофе, разложив перед собой свежую газету. Я немного растерялась. Я не знала, насколько мне следует откровенничать.
– Просто… – начала я. – Я кое-что вспомнила. Кажется.
– Вспомнила? – после некоторого молчания спросил он.
– Да. Я уверена. – У меня в голове проносились образы, почерпнутые сегодня из дневника, – его усы, голое тело, возбужденный пенис, – и сцены, что я вспомнила вчера. Как мы с ним лежали в постели, целовались. Они мелькнули яркой вспышкой и снова покрылись мраком. Мне вдруг стало очень страшно. – Просто я вспомнила тебя с усами.
Он рассмеялся, и я услышала, как он поставил чашку на стол. Я почувствовала, что почва уходит у меня из-под ног. Может, все, что я написала, – это ложь. В конце концов, я ведь романистка, подумала я. Точнее, была когда-то.
Я вдруг увидела всю шаткость своих построений. Раз я писала романы, значит мое убеждение в том, что я писательница, могло быть лишь «удобной» выдумкой. А значит, я никогда не была писательницей… У меня голова шла кругом.
С другой стороны, я чувствовала, что это правда. Я убедила себя в этом. Кроме того, я умела печатать. Или я только