19 июня 1983 года, воскресенье.
Киев, железнодорожный вокзал
Когда Алексей Игнатов увидел в окне поезда, в котором он провел более семи часов, направляясь из Харькова в Киев, очертания вокзала, он взял с полки свою спортивную сумку и направился в тамбур. Спустя пять минут поезд, наконец, остановился и дородная проводница в униформе, ловко открыв тамбурным ключом дверь, первой сошла по ступенькам на платформу вокзала.
— До побачення! — по-украински простился с проводницей Игнатов, когда его ноги коснулись бетонного покрытия.
— Бувайте! — ответила женщина и махнула на прощание рукой.
Игнатов забросил спортивную сумку на плечо и быстрым шагом двинулся в сторону здания вокзала. Однако не успел он сделать и нескольких десятков шагов, как увидел впереди крепкого мужчину примерно одного с собой возраста, семенившего быстрым шагом ему навстречу.
— Здорово, москаль! — радостно изрек мужчина, добежав до Игнатова и заключив его в свои объятия.
Причем такие жаркие, что тот едва не выронил из рук сумку.
— Здорово, хохол! — с не меньшей радостью отозвался на это приветствие сыщик и тут же добавил. — И хватит меня тискать на глазах у всего вокзала!
— Ничего, не развалишься, — ответил мужчина, но страстные объятия все-таки разжал.
Мужчиной был Влас Оленюк, с которым Игнатова свела судьба почти десять лет назад. Они тогда вместе расследовали серию убийств, начало которых было положено в Киеве, а конец ниточки протянулся до Москвы. Это было громкое дело, в эпицентр которого оказались вовлечены сильные мира сего, а также влиятельные футбольные функционеры, делавшие большие деньги на подпольном тотализаторе. Дело было успешно расследовано, после чего сыщики вынуждены были расстаться: Оленюк вернулся в Киев, а Игнатов остался в Москве. И с тех пор они смогли увидеться лишь однажды — несколько лет назад, когда вместе проводили свой отпуск в санатории МВД под Кисловодском.
— Как здоровье Нонны Сергеевны? — поинтересовался Игнатов, имея в виду супругу Оленюка, с который тот познакомился во время расследования все того же громкого «футбольного» дела.
— Я тебе вчера по телефону не хотел говорить, но Нонка в больнице лежит на сохранении, — ответил Оленюк.
— Все-таки довел бабу до роддома, — покачал головой Игнатов.
— Старик, это наш последний шанс — Нонке уже за сороковник, — вздохнул Оленюк. — Если сейчас не родит, тогда амба.
— А врачи что говорят?
— А что они могут сказать — успокаивают. Только на душе все равно как-то неспокойно.
— А ты не беспокойся, — поддержал приятеля Игнатов и тут же сообщил: — Я ведь у родителей тоже был поздним ребенком — они меня после сорока на свет произвели. И, как видишь, все обошлось.