Иногда бывают моменты, когда время останавливается, и то, что должно происходить за секунды, растягивается на неимоверно долгий, кажущийся бесконечным срок. Наверное, со стороны это выглядело именно так: двое встретились… поговорили… после чего один с холодной улыбкой отступил в сторону, а второй, по-стариковски сгорбившись, медленно побрел к выходу.
Всего несколько секунд… какая-то пара слов… а для участников разговора, оказывается, прошла целая вечность. За эти секунды можно и поссориться, и помириться, обрести друга и заполучить преданного врага. От пары слов, бывало, люди умирали. Воскресали. А потом так же быстро теряли надежду, без которой все остальное теряло смысл.
Вот и у меня в тот миг вся жизнь пролетела перед глазами.
Секундное осознание – как небо, внезапно обрушившееся на плечи. Как ядерный взрыв, в мгновение ока разметавший по свету некогда величественные города, людей, дома… все, что когда-то мне было дорого. И вот, когда дым развеялся, земля перестала уходить из-под ног, а сквозь тучи взмывшего в небо пепла пробился слабый солнечный луч, ты вдруг осознаешь себя стоящим посреди объятых пламенем развалин и с болью понимаешь, что старого мира больше нет.
Поняв, что в моем мире и впрямь не осталось жизни, я прерывисто вздохнул, отнял от пылающей грудины потяжелевшую ладонь и, больше ни на кого не глядя, принялся спускаться по лестнице. Теперь я понимал, почему император прибыл сюда один. И почему до сих пор никто так и не примчался, чтобы отправить меня на эшафот. В этом не было необходимости – сейчас я убивал себя сам. А магическая печать, до которой только сейчас дошло, что же именно я натворил, усиленно в этом помогала.
Пока я медленно спускался в сад, она с неистовой яростью выжигала на моей груди клеймо предателя. Распалившись до предела, на этот раз она не ограничилась лишь одним местом – обжигающе горячие дорожки, словно капли расплавленного металла, так же убийственно медленно поползли по коже, оставляя за собой дымящиеся следы.
Я тлел, словно старая книга от упавшего сверху раскаленного уголька. Невыносимое чувство вины ядовитым пламенем жгло меня изнутри. Сперва оно спалило в моей книге первую страницу, заставив ее рассыпаться пеплом. Затем иссохшая от времени бумага стала чернеть и обугливаться дальше…
Постепенно уголек погружается все дальше. Зияющая дыра вокруг него становится глубже. Тлеющие края прямо на глазах скукоживаются и сворачиваются, неумолимо обращаясь в прах. Но книга по-прежнему не сгорает. Надежный переплет не позволяет раньше времени выпасть затрепетавшим от страха страницам. А если чья-то твердая рука накроет образовавшуюся дыру тяжелой обложкой, то при случайном взгляде никто и не поймет, что на самом деле творится внутри.