но так легонько, чтобы мои мучения не кончались, Харли начал расстегивать пряжку своего кожаного ремня.
Слава тебе господи, думала я, хватая и стаскивая с него через голову майку, пока он расстегивал штаны.
Я практически притянула его лицо к себе за уши. После всех этих игр я была уже вне себя. Его член был мне нужен, как воздух. Подняв голову и ощущая собственный вкус на его губах, я одновременно подняла бедра навстречу его долгожданному горячему члену.
Судя по всему, Харли тоже наигрался. Он склонился надо мной, опираясь на руки. На его мощных татуированных предплечьях вздулись вены. Почти вся его игривость исчезла. Глаза потемнели и стали как темно-синие озера, конец члена скользнул в мои влажные складки, ища вход. Одним рывком Харли наполнил меня, впился в мой рот и схватил за волосы, пока мои внутренние стены напрягались, принимая его.
Он горел у меня внутри, терся об меня всем телом и шептал в ухо: «Черт, детка. Ты такая тесная. Тебе не больно?»
– Мммммммм, – мычала я в ответ, не в состоянии найти слова. Эта наполненность была ошеломляющей в самом лучшем смысле.
– Мммммм? – ответил он, и я почувствовала, как он улыбается мне в щеку.
Поймав губами мочку его уха, я промычала: «Мммм хммм», перевернула его на спину и впилась ему в губы, так я мечтала сделать с того момента, как он сказал, что никогда больше не будет мыть свою руку.
Харли, будучи не из тех, кто уступает, сжал мои бедра обеими руками и вонзился в меня снизу. Стон, сорвавшийся с моих губ, отозвался в моей распухшей, чувствительной плоти, и все мои внутренности сжались в конвульсиях наслаждения. Я укусила его за плечо, чтобы заглушить крики, но Харли, игнорируя мой оргазм, продолжал двигаться, продлевая мой экстаз, пока его член не увеличился и не дернулся у меня внутри.
Я поднялась, озирая разметанное море измятых и порванных конвертов. Две мощные руки, покрытые татуировками, продолжали сжимать мою талию. Только они удерживали меня от того, чтобы не утонуть в мутном облаке блаженных феромонов. И это продолжалось до тех пор, пока я не осознала, что смешной ямайский акцент, бубнящий из включенного телевизора, принадлежит единственной и неповторимой мисс Клео. (Астро-психологические советы мисс Клео были неизменной чертой ночного телевещания в 90-х, и они никогда не начинались раньше полуночи. Едва расслышав этот голос, я безо всякой астрологии поняла, что все пропало.)
Я вырвалась из объятий Харли и заметалась по комнате, подбирая свои пожитки и одновременно отдирая от себя куски бумаги, прилипшие к моему телу во всех местах. От каждого конверта на моей коже остался зеркальный отпечаток изящно выписанного имени или адреса.