Весь ноябрь он не выходил на службу, сказавшись больным, а 25 ноября, не дожидаясь окончательного решения своей судьбы, внезапно уехал в Тифлис и пропадал там больше недели, после чего прибыл на место своего предписания в Елисаветполь и, не давая никаких объяснений, забрал свои пожитки и снова направился в Тифлис. Не могло больше начальство «возиться с ним, как с дитём малым», махнуло на него рукой и уволило в конце декабря, выплатив ему выходное пособие – 45 рублей.
Итог его 4-х летней службы был невесёлым, а попытка найти своё место в жизни закончилась крахом, ведь он, уже 32-х летний, продолжал оставаться без дома, без профессии, без семьи. Нико понимал, что сбился с пути, что разочаровался. Что пора бы начинать жить, как все. Ведь все КАК-ТО живут… Работают… Но как? Ответа на этот вопрос он не знал… А спрашивать было не у кого…
Глава 6. Верийский молочник и Падшая красавица
Вот уже несколько часов он словно тень бродил по оживлённому Тифлису и скучал, а с лица его не сходила растерянная улыбка. Временами он чувствовал себя совершенно свободным, как вольная птица, что, глядишь, взмахнёт крыльями и полетит куда захочет, по необозримым просторам синего неба, среди белоснежных облаков и ночных звёзд – навстречу ветру. Только вот куда лететь – этого он ещё не знал. Тем не менее, в такие моменты он наслаждался пёстрой картиной мира: разнаряженными барышнями, скользящими по Головинскому проспекту под ручку со своими кавалерами, и оставляющими за собой шлейф французского парфюма, неугомонным чириканьем воробьёв на густых платанах, стуком колёс изящных фаэтонов. А потом внезапно подкатывало ощущение, что теперь он – никому не нужный, всеми забытый и покинутый человек. Да и человек ли? В голове кружило бесчисленное множество всяческих мыслей.
Когда стемнело, он, такой одинокий и неприкаянный, бесцельно свернул в Александровский сад, что между Головинским проспектом, Барятинской и Александровской улицами. Днём здесь делает променад масса хорошо одетой и благовоспитанной публики, гремит военная музыка и бьют фонтаны, запускаются ракеты. А сейчас, вечером, здесь шастали одни кинто вместе с «грубыми дамами» с фонарями под глазами. То и дело раздавались их громкие песни и хриплые звуки шарманки. Другая категория публики являлась большей частью прислугой, которая стекалась сюда с предложением своих сомнительных услуг в качестве домашней кухарки, лакея, уборщицы, няни и прочее. Здесь, среди скамеек, деревьев и клумб с цветами, бродили добродушные собаки, сюда с прилегающей улицы доходил звук колясок и переклики наездников…