– Она же вам сказала: ей было по пути, – поправил Морской. – До Чернышевской тюрьмы – рукой подать. А ей как раз сказали там наводить справки о новом местопребывании дочери.
– И что? – вспылил Поволоцкий. – Все это что-нибудь меняет?
– Нет, абсолютно, – пошел на попятную Морской. – Просто уточняю…
– Она поехала, чтобы занести, а не донести, понимаете? И это очень важно! Выходит, можно, даже нужно верить людям.
– Конкретным – да, – гнул свое Морской. – Всем в общности – не стоит.
– Да хватит уже! – Светлана наконец вышла из оцепенения. – Пожалуйста, давайте о записке! Раз Коля написал и указал ваш адрес, значит, он верил, что вы поймете эти странные слова. Александр Иванович, миленький, ну сосредоточьтесь, почитайте еще, подумайте! Я вас очень прошу.
Поволоцкий со вздохом снова взял в руки обрывок простыни.
– Не знаю. Право слово, не имею ни малейшего понятия, что Николай хотел этим сказать. Давайте вместе, – он начал читать вслух: «Нашедшего прошу доставить на Совнаркомовскую, 8. А. Поволоцкому» – ну это, предположим, ясно. Теперь предупреждение: «Передайте Свете, Доця в опасности». Какая «Доця»? У вас же вроде сын?
– Доця – это сержант Доценко, – наперебой начали объяснять Морской и Светлана.
– Вот видите, вам в этом тексте проще разобраться, – сказал Поволоцкий и продолжил: – Теперь вот, вроде тоже все понятно: «Виновник этого, как и моих мучений, зашифрован тут. Скажите Свете имя:». Он ставит двоеточие, из чего можно сделать вывод, что нижеприведенные слова – шифр, в котором затаился этот самый виновник.
– Да-да, я тоже так считаю, – торопливо вставила Света, глядя на Поволоцкого с такой надеждой и мольбой, что Морской со вздохом отвернулся. За несколько минут до этого Саша уже делал попытки что-то распознать в дурацком Колином шифре, и новые усилия, почти наверняка, никакой сдвижки бы не принесли.
– Ну, может, по созвучию? – робко спросил, скорее сам себя, Поволоцкий. И снова прочитал:
– Уклюже дёт репаха.
Пот солвей, чисит про.
Ка раз и гарм приро!
Вам по звучанию эта сомнительная композиция ничье имя не напоминает? Нет? Вот и мне тоже.
– Но там же еще продолжение… – осторожно заметила Света.
– Тем более! – вздохнул Поволоцкий, но до конца «стихотворение» все же дочитал:
«Нки
колка
детс»
– Послушайте! – опять взмолилась Света. – Это наверняка что-то из ваших игр со словами. Коля рассказывал: вы в этом большой мастер. Как там вы назывались в Ленинграде? Ну, то течение, которым Коля восхищался. Которое запретили в 31 году и вас даже в ссылку из-за него направили. Оберуэты?
– Обэриуты, – хором поправили Поволоцкий и Морской. – ОБЭРИУ – Объединение реального искусства.