«Как странно, – подумала Наденька. – “Смерть свиньи” вроде бы совсем не об этом».
– Надеюсь, я тебя не очень огорчил? – неожиданно спросил у нее Вадим. – Ну, дурак я, меры не знаю.
– Как ты могла за него замуж выйти? – тихонько произнес у нее за спиной парень в кожаной куртке.
Вадим вроде бы не расслышал, а Наденька, обернувшись, так же тихо и с долей возмущения в голосе спросила:
– А ты вообще кто?
– Да я так… Просто смотрю: вроде красивая девчонка, – парень заметил вскользь и отошел незаметно, как вор.
«Странные какие-то люди», – подумала Наденька, проследив взглядом за этим парнем, пока он окончательно не затерялся среди далеко не нарядной публики. Странные люди были одеты не то чтобы плохо, а просто во что попало. И на это пятно на Вадимовом свитере действительно никто не обращал внимания. Потом угощали шампанским, и от пары глотков голова у Наденьки побежала, и она смеялась вместе со всеми над тем, как прошлой зимой Вадим бодался с министерством культуры. То есть в самом факте, что Вадим бодался с министерством, не было ничего особенного, он с тетеньками из минкультуры давно бодался, но случай-то был особый. Прошлой зимой министр культуры купила новую шубу, а старую отдала в музей краеведения в качестве экспоната, именно как шубу министра культуры. Тогда Вадим отнес в музей собственное пальтишко на рыбьем меху и потребовал его принять в качестве пальто писателя Сопуна. Конечно, не приняли…
Тут Наденька подумала, что жить не так уж и плохо, в конце концов. По крайней мере, бывает весело. Прежде ей никогда не бывало настолько весело. И что просто не надо бояться жить иначе, чем ее учили с раннего детства – уважать начальство, не прекословить… Ну кто такое это начальство? Дамочки, которые так и не смогли осуществиться нигде и ни в чем, по большому счету, поэтому и вели за собой массу необразованных художников-творцов к новому и светлому академизму-реализму. Потому что искусством надо обязательно руководить! И ей неожиданно сделалось очень легко, как будто бы она освободилась от корневого, глубинного страха, впрыснутого в кровь, может быть, еще вместе с вакциной от оспы. Наденька подумала, что до сих пор по-настоящему боялась жить, именно выскочить из мирка, ограниченного доктриной «а что люди скажут», и что эти люди – обычные люди, которые разве что успели чуть дольше пожить, съедаемые тем же страхом перед жизнью, который можно даже назвать родовой памятью, – так Наденька решила, припомнив маму и бабушку, которые тоже боялись жить. Мама боялась даже выбивать ковер во дворе в светлое время суток, потому что кто-то ведь может позавидовать, что у них есть ковер!..