– Пей! – велел Вадим, и первый глоток обжег Наденькино горло, она поморщилась и подцепила вилкой капусту. Легкий хмель от бокала шампанского на холоде вроде бы уже выветрился, однако с первой рюмки голова снова поплыла, и Наденька даже осмелилась спросить:
– Слушайте, а зачем вообще так принято – пить водку?
Мужики засмеялись, и Михаил ответил наконец незло, что рано или поздно она сама поймет зачем, но, если наливают, надо пить. В очках его сверкнула едкая электролампочка.
– Мне… на работу завтра к девяти… – робко добавила Наденька. Ей уже казалось, что она влипла в очень нехорошую историю, но, с другой стороны, как же влипла, если была с собственным мужем, и где же ей быть еще, как не с ним?
– Такси возьмем, – ответил Вадим, – не переживай.
Он еще вышел покурить на балкон, потому что Наденька попросила, в конце концов, чтобы ей хотя бы не курили в лицо. Еще помнила раздавленные и будто вымазанные кровью бычки в опустевшей банке из-под кильки в томате и скрипучий голос Михаила, который выговаривал ей, пока Вадим курил, что не стоило искать легкой жизни на Старой Петуховке.
– Почему легкой жизни?
– Чего еще может искать такая фря? Понятно, что по распределению не хотела в деревню…
– А Петуховка не деревня? – не выдержала Наденька. – В каком же мире вы живете? По-вашему, все только выгоду свою ищут?
– Да тебе не конкретно Сопун был нужен, а просто какой-нибудь муж, чтоб в городе закрепиться, ведь так? Признайся, будет проще и честнее…
Михаил что-то добавил еще про евреев, чего Наденька уж никак не могла понять.
Потом вернулся Вадим, и они принялись обсуждать рецензию секции детской литературы СП, в которой последнюю повесть Вадима назвали антисоветской.
* * *
Следующий день начался для Наденьки головной болью, и она так поняла, что это и есть похмелье. Вроде бы надо пить рассол или кефир, но ничего такого дома не оказалось, и она отправилась в школу к первому уроку, глубоко переживая происшествие. Ладно напиваются всякие там бичи. Но как похмелье могло приключиться с ней? Ее пошатывало, когда она вошла в класс, и обсуждать с детьми творчество Некрасова сделалось откровенно странно. Вообще все вокруг сделалось почти безразличным, Наденьке хотелось только, чтобы прошла дурнота и чтобы наконец кончился этот учебный день, а там она как-нибудь доползет домой и рухнет в постель…
После третьего урока Наденьку вызвала Шкатулочка. Ничего хорошего от разговора с завучем Наденька не ожидала, естественно, но ей было уже откровенно наплевать на все доводы, которые Шкатулочка могла привести по тому случаю, что учительница русского и литературы не только курит, но и пьет. И на урок является с похмелья, с головной болью.